Десять жизней Ван Мина

Мао Цзэдун, в свое время, был вынужден признавать эту заслугу Ван Мина перед народом Китая, перед КПК.

В то же время впоследствии Мао Цзэдун попытался приписать себе выдвижение политики единого национального антияпонского фронта.

Ван Мина необоснованно обвиняли в том, что он якобы предлагал расстрелять Чан Кайши, когда того арестовали в Сиани в декабре 1936 года. (С. 237.)

И это свидетельствовало о том, что ситуация тогда и в Москве была настолько сложная, что возникали и такого рода слухи. Ван Мину приходилось опровергать все это.

От Коминтерна главным военным советником руководства КПК в Шанхае был М. Штерн. Его заместитель О. Браун (псевдоним – Ли Дэ) был в главном штабе китайской Красной Армии и непосредственно участвовал в руководстве военными действиями.

Между тем одна из излюбленных и ключевых тем «критиков» Ван Мина в КНР заключается в измышлении о «передаче» Ван Мином «всей полноты военной власти партии иностранцу» Ли Дэ. А ошибочные стратегические и тактические решения Ли Дэ, мол, с военной точки зрения, и вынудили к эвакуации из Центрального советского района. Причем ради сохранения «логической стройности» этой версии» вообще умалчивается о самом существовании главного военного советника М. Штерна, а так же и о том, что Ван Мин и О. Браун просто не были знакомы друг с другом. Между ними не было ни одной встречи, не было и переписки. Отто Браун был мужественным и преданным борцом за китайскую революцию. (С. 273.)

Здесь восстанавливается историческая правда, в частности, дается оценка Ван Мином того, что в свое время О. Браун сделал в Китае.

Начиная с 1932 года и до ухода китайской Красной Армии из Советских районов, Ван Мин несколько раз собирался вернуться в Китай. Условий для этого не было.

В 1937 году принесли плоды усилия по созданию Антияпонского национального единого фронта. Удалось отправиться обратно в Китай – и легальным путем – только 14 ноября 1937 года, благодаря устному заявлению Чжан Чуна, представителя Чан Кайши, присланного в Москву на переговоры с Правительством СССР, который сказал:

Чан Кайши прислал телеграмму, в которой предложил мне от его имени пригласить господина Чэнь Шаоюя вернуться в страну и принять участие в работе по руководству войной сопротивления Японии.

Чан Кайши при этом велел Чжан Чуну «сопровождать господина Чэнь Шаоюя на специальном самолете при возвращении на родину». Сталин и Димитров решили, что Ван Мин должен легальным образом возвратиться на родину, воспользовавшись этим вежливым приглашением Чан Кайши. (С 275.) А он, несомненно, знал, что в условиях сотрудничества между Гоминьданом и КПК и начала антияпонской войны Ван Мин может очень быстро вернуться на родину, независимо от того пригласит он его или нет. (С. 275–276.)

Вечером 13 ноября Димитров пригласил Ван Мина к себе в гости. Он поручил товарищам из делегации КПК в Коминтерне, возвращающимся в Китай, передать ЦК КПК: «Товарищ Ван Мин выдвинул политику антияпонского национального единого фронта, что является большой заслугой не только перед Компартией Китая, но также перед китайским народом и всей китайской нацией». (С. 276.)

Итак, в 1931 году Ван Мин, выполняя приказ Коминтерна, приехал из Китая в СССР.

Он находился там до 1937 года. К этому времени и в КПК, и в СССР, и Чан Кайши признали авторитет Ван Мина, особенно его заслуги в выдвижении политики единого национального антияпонского фронта. Ван Мин вырос за это время в фигуру, отражавшую интересы не только КПК, но и нации Китая. При этом у него были возможности достигать взаимопонимания со Сталиным и договариваться с Чан Кайши.

Ван Мин оказался необходим и КПК, и Чан Кайши в Китае, в том числе и как тот политик, с которым можно договариваться при совпадении интересов сторон.

В СССР сочли важным согласиться на то, чтобы Ван Мин вернулся в Китай легально, причем, даже с участием в этом Чан Кайши.

7. В Китае: 1937–1950 гг.

Жизнь Ван Мина сложилась таким образом, что у него оказались «два дома»: один дом в Китае, другой дом в России (в СССР).

Он сам выбрал себе такую судьбу. Его интересы, то, чем он занимался, чем он жил, требовали от него находиться, жить и действовать то в одной, то в другой стране.

При этом он всегда стремился исходить из того, что он понимал, как коренные интересы нации Китая. Да, речь шла о претворении в жизнь принципов марксизма-ленинизма, но это в главном совпадало с интересами народа Китая. Китая как страны, то есть нации Китая.

Ван Мин вернулся в Китай в 1937 году, спустя шесть лет после того, как он уехал в СССР. В Советском Союзе он встречался с рядом трудностей и сложностей и во взаимоотношениях между китайцами, находившимися в Москве, и во взаимоотношениях с руководителями различных коммунистических партий, работавших в Коминтерне, то есть в международном сообществе, и во взаимоотношениях с руководителями ВКП(б) – СССР. Однако все это не шло ни в какое сравнение с тем, с чем ему пришлось столкнуться после возвращения в Китай в 1937 году.