Десятая невеста

   В свои покои я, конечно, не вернулась и жила теперь в помещениях для служанок, где ночевали по пятнадцать человек в одной спальне. Пользуясь случаем, я пыталась разузнать у своих теперешних товарок что-нибудь полезное императоре, но не особенно в этом преуспела. Они не забыли, что ещё вчера я ходила в шелках и ими распоряжалась, и никакой любви ко мне не питали. Напротив, не то из вредности, не то из зависти, всячески старались осложнить мне жизнь. То пропадет гребень или заколки, то сменную одежу, только что выстиранную, испачкают сажей, то найду свою постель мокрой или в песке, то в обувь черепков насыплют. К тому же им под страхом смерти было запрещено говорить о Камичиро, а рисковать своей шеей ради опальной чужестранки никому не казалось соблазнительным.

   Я кротко сносила все унижения и таким образом если и не смогла завоевать расположение, то, по крайней мере, меня стали терпеть. Мало-помалу меня оставили в покое, и некоторые (пусть нехотя и через губу) стали даже со мной разговаривать. Чужедольний знали плохо и далеко не все, но кое с кем все же складывалось некое подобие беседы. Так, осторожно и по случаю вытягивая словечко то из одной служанки, то из другой, я кое-что выяснила о девяти пропавших невестах.

   Мы у Камичиро были не первые. С тех пор, как император вошел в возраст, в Золотом дворце перебывало немало невест. Кто из Чиньяня, кто из других ближних стран, две прибыли из Чужедолья. Их видели при дворе и в обществе императора, они гуляли и разговаривали с Камичиро, садились с ним за стол – и ни одна не покинула Небесного города.

   И ни одна здесь не осталась. Все девять пропали, как корова языком слизнула.

   - Что Камичиро сделал с ними? – спросила я. - Что говорят?

   Служанка, с которой я беседовала, лишь плечом дернула.

   - А кто тебе сказал, что император что-то сделал? - вызывающе сказала она. – Почему ты винишь Божественного? Может, мне доложить о тебе Со Фу?

   - А если и сделал, что с того, – в другом разговоре сказала другая невольница. – Значит, они это заслужили.

   - Все девять? – не удержалась я.

   Та в ответ тоже пригрозила наябедничать Со Фу, и я заткнулась.

***

Как-то раз я спросила у Барбары: что, если у дамозели нет красивых платьев, чтобы очаровывать рыцарей?

   - Быть того не может, – не задумываясь, ответила она. – Настоящая дамозель без красивого платья не останется.

   - Нет, ну а все-таки, – пристала я.

   - Тогда она не дамозель.

   - Дамозель! Ее похитил дракон и отнял красивое платье, а взамен дерюгу дал. В чем же дамозели рыцаря ожидать? Как его очаровывать, когда он появится?

   Размышления заняли у Барбары два полных дня, после чего она обвинила меня в том, что у нее морщины на лбу появились от умственной натуги. Но ответ выдала.

   - Дамозель – всегда дамозель, в любом наряде, – решительно заявила она. — Не платье делает тебя дамозелью, а умение очаровать мужчину. Разумеется, – добавила Барбара, - когда вместо платья рубище, очарования должно быть ну ооооочень много.

   И вот теперь мне требовалось как раз столько и еще чуть-чуть. Я-то, дура, думала как: пусть целыми днями я хожу в служанкиных одежках, но на испытания мне позволят принарядиться. Я даже уломала распорядителя (другого, не Мо Му, тот куда-то делся) послать в город за моими вещичками, оставшимися на подворье. Пусть помочь мне теперь было некому, но я все равно исхитрилась и корсет затянуть, и кудельки завить, и морду раскрасить, и вся такая распрекрасная явилась в Двадцать Четыре сосны.

   Так что вы думаете? Меня едва заново из дворца не погнали. Придворная щебетунья, одна из тех, что приглядывают за порядком, подскочила и как даст мне оплеуху! А ну, говорит, пошла переодеваться. А не хочешь – вон отсюда. И перед тем сходи скажи, чтоб тебя высекли. За непотребное поведение. Невозможно, видите ли, служанке наряжаться, краситься и кудельки завивать. А нужно ходить очи долу и повторять: «Да», «Как прикажете» и прочее в этом роде, да и то только когда спросят.

   Вот так, девочки. И в этих условиях мне надо было очаровать императора и еще заработать как можно больше пеньков.

   Так что императоры с девками расселись смотреть представление, а мне оставалось лицезреть его издали, с неудобного места, стоя среди слуг.

   Как и в прошлый раз, подудели дудки, побарабанили барабаны, и на площадку вышел мужик в золотом кафтане и ярко раскрашенной маске, изображавшей пучеглазую, зубастую рожу.

   - Слава Крайсветной империи, - провозгласил мужик. – И ее великому правителю, сыну Луны и Солнца! Каков же он, божественный император Чиньяня?

   У нас, что ли, спрашивает? Я повертела головой. Но вроде нет, сами справляются.

   Мужик отошел в сторонку и дальше рассказывал, что делают другие мужики, которые выходили, выступали и уходили снова.

   Первым появился мужик в красном. На него напала целая толпа человек в черном, в масках и с палками. Тот, что в красном, красиво прыгал, крутился прямо в воздухе, ногами махал и легко черных заборол. Пары мгновений не прошло, а они уже лежат недвижимые. Довольный собою, красный умчался.