Десятина

Желудок скрутило в узел. Кайя торопливо потянулась к лампе, стоящей на самом краю стола, и щелкнула переключателем, озаряя комнату тусклым желтым светом.

Ройбена нигде не было.

Скомканное розовое одеяльце валялось рядом с матрасом, рядом с ним – две подушки. Простыня сбилась, словно фейри спал очень беспокойно. Ни единого намека, куда он ушел; ни единой попытки попрощаться.

Она просила его остаться до вечера. Наступили сумерки, и приказ больше не действовал. Ройбен был свободен делать, что пожелает.

В накатившей волне паники Кайя стащила через голову сшитое фейри платье, швырнула его на пол ко всем грязным вещам и натянула первое, что попалось под руку: простую белую майку и клетчатые штаны с молниями по бокам. Торопливо расплетя волосы, девушка принялась рывками их расчесывать. Она должна его отыскать… должна…

Кайя замерла, запутавшись пальцами в волосах. Ройбен не хочет, чтобы она шла за ним. Если бы хотел еще раз встретиться, по крайней мере, попрощался бы. Она извинилась – он выслушал. Даже простил ее. Более или менее. Вот и все. Нет причин бежать за ним, если только не считать причиной странно нежное прикосновение пальцев рыцаря к ее щеке или осторожный ответ на ночной поцелуй. Да и разве это что-то значит? Глупости, и только!

Но когда Кайя спустилась на первый этаж, Ройбен был там – там! – сидел на бабушкином диване в цветочек в компании Эллен. На матери было алое платье и ободок с блестящими красными рожками.

Кайя замерла на ступенях, ошеломленная полной невероятностью этой сцены и в то же время абсолютной ее обыденностью. Ройбен сидел перед мерцающим экраном телевизора, который отбрасывал блики ему на лицо, обостряя черты, так что невозможно было сказать: чары это или его истинный облик.

Фейри поливал медом из баночки простые тосты из белого хлеба; тягучая янтарная жидкость ложилась таким толстым слоем, что Ройбен скорее просто пил мед, чем ел его с хлебом.

– Благодарю, – сказал он. – Очень вкусно.

Мама фыркнула в ответ на благодарность.

– Не представляю, как ты такое ешь. Фу… – Эллен поморщилась. – Это же жутко сладко.

– В самый раз, – ухмыльнулся Ройбен, облизывая пальцы.

Улыбка его была такой искренней и открытой, совсем не подходящей безжалостному рыцарю. Интересно, он всегда так улыбался, пока не стал верным слугой Королевы Неблагого двора?

– Ты очень странный молодой человек, – заявила Эллен, отчего улыбка его стала только шире.

Кайя спустилась еще на пару ступеней, когда Эллен ее заметила. Ройбен тоже повернулся к лестнице, но в его пепельных глазах не читалось ни единой эмоции.

– Доброе утро, – произнес Ройбен. Голос его был теплым и тягучим, как мед, который фейри только что ел.

– Дерьмово выглядишь, детка, – усмехнулась мама. – Выпей стакан водички и таблеточку аспирина. От спиртного у тебя обезвоживание.

Кайя кивнула и преодолела последние ступени лестницы. На экране телевизора мультяшный Бэтмен гонялся за Джокером по какому-то жуткому старому складу. Это напомнило девушке об обветшалом здании старой карусели.

– Вы что, мультики смотрите? – удивилась Кайя.

– Через десять минут новости. Хочу глянуть погоду. Еду сегодня в Нью-Йорк на парад. Точно, милая, я тут столкнулась с Лиз, поболтали о тебе, как ты тут поживаешь. Она тебе кое-что передала.

– Ты встречалась с Лиз? Я думала, вы поругались.

– Не, это так, мелочи. – Стоило Эллен найти себе группу, и она сразу становилась счастливей.

– Значит, она передала мне новый альбом?

– Не-а, сумку со старыми шмотками. Она собиралась их выкинуть, ей теперь вся эта одежда мала. Посмотри в столовой. Такая серая сумка.

Кайя зашла в столовую, сразу находя пластиковую сумку. Она была набита нарядами из мерцающей ткани, кожи и блестящего винила. И да, среди всего этого великолепия был он – кошачий костюм, точь-в-точь такой, каким она его помнила. Кайя с благоговением достала его из сумки.

– С чего вдруг ты не рассказала мне, почему на самом деле не хочешь переезжать в Нью-Йорк? – Эллен кинула многозначительный взгляд на Ройбена, сидящего на диване с бесстрастным выражением лица.

Кайя не смогла собраться с мыслями, чтобы придумать достойный ответ.

– Может, кофе хотите?

– В кухне вроде еще есть. – Мать пожала плечами. – Кажется, от утренней порции осталось, но могу новый сварить.

– Нет-нет, и старый пойдет, – покачала головой Кайя.

Зайдя на кухню, девушка щедро плеснула себе в чашку черной жидкости, которая после добавления молока стала болезненно-серой. Добавив пару ложек сахара, Кайя залпом, словно лекарство, залила в себя полученную смесь.

Ройбен не выглядел злым, ни капельки; наоборот, он чертовски удобно развалился на диванчике. Стоило бы успокоиться, беда миновала, но Кайе стало только хуже – у нее от нервов все внутри сжималось.

Вечер вступил в свои права, и вскоре Ройбен должен был уйти. Но она желала его, желала, чтобы эти чувства были взаимны, хотя не имела на это ни права, ни причины. И это понимание горчило хуже утреннего кофе.

– Кайя? – Ройбен стоял, прислонившись к косяку, в руках у него была почти пустая банка из-под меда.