Десятник особой сотни

Шли мимо крепостной стены, всюду кипела работа. Бабы из колодцев таскали воду, заливая ее в опустевшие чаны, юные смерды подносили дрова, со стен спускали погибших, снимали с них брони, поддерживая, уводили раненых куда-то в сторону центра. На лицах людей читались противоречивые чувства. Вот, где-то заголосила баба, наверное, нашла бездыханное тело своего кормильца среди десятков тел погибших. Молодые женки и детвора понесли в деревянных ведрах вкусно пахнущую еду, взбираясь по широким деревянным лестницам на стены, шли кормить голодных воев. У ближайшего подворья развернули медицинский пункт для легко раненых, оттуда явно слышались стоны, с дороги видно склонившихся над бойцами волхвов, церковников византийской веры и женщин. Эти врачеватели делали перевязки, маленькими острыми ножами вырезали из тел наконечники стрел, поили водой. Рукава полотняных рубах и ряс подкатаны, сами рубахи в чужой крови.

Шел, не обращая внимание на детали пейзажей, да и встречных здесь было мало, это же как аппендикс в организме города. Не обратил внимание и на дворовую шавку, шкура в залысинах и репьях, всю дорогу сопровождавшую их. Умные глаза пристально следили за дорогой и воями.

Слава богу, центральные улицы проскочили, вот и переулок, а там и их изба.

– Горазд, сходи к Желане, нехай мазь какую даст. Сил терпеть нет, а я умоюсь пока.

– Ага.

Прошмыгнул в дом, надеясь не сразу нарваться на Воробья. Нарвался на Милолику.

– Ой! Лихушко! Да что же это…

Зашел в умывальню, устроенную ним же в пристройке влазни, закрыв за собой дверь. Сдирая с себя кольчугу, подклад, рубаху и порты, еще долго выслушивал причитания мелкой. Долго мылся теплой, остывшей водой, пытаясь удалить запекшуюся корку крови на коже и грязь из-под ногтей, так и не смог, будто въелась. Кое-как привел себя в порядок, напялил чистые порты и рубаху. Вышел.

– Воробей, где? – Задал вопрос в лоб, надеясь уйти от разборок.

– На стены пошел. Сказал, может поможет чем. – Ответила Милолика и тут же сделала очередную попытку через стенания выразить жаль.

– Рот закрой и по таким поводам больше не открывай. У нас не оплакивают погибших и не жалеют живых. Уясни на весь свой век. – Переключился в разговоре на действия мальца. – Засранец! Я же ему велел дома сидеть!

– Ага, так он тебя и послушает!

В избу заскочили Желана с Гораздом. Любимая окинула взглядом всего Лиходеева.

– Рубаху сымай. У меня поранитых много. Я совсем ненадолго.

– Зачем пришла? Передала бы мазь Гораздом.

– Ложись, ущербный…

Не только намазала, но и руками поводила. Хорошо! Прохладно стало и не болит вовсе. Как-то издалека услышал голос девы…

– Рано утром разбудишь, Горазд. Милолика, намажешь и накормишь, а сейчас уснет.

…вырубился.

Рано утром Горазд поднял Егора с постели. Милолика с воодушевлением намазала мазью. И, все это происходило под байки пронырливого Воробья. Напялил кольчугу, опоясался и на пару с «тенью», то бишь Гораздом уселся за стол. Солнце еще едва позолотило кроны деревьев на востоке. Гляди-ка, погода наладилась. Нет чтоб разверзлись небесные хляби, напитали землю водой! Чтоб грязи по самое не балуй было. А тут на тебе, солнышко светит, на небе ни облачка. Где приятная глазу осень? Где ты? Ау-у! Отзовись. Желану не увидел. Ясно что умаялась сердешная. Вчера ко всем знахарям и ведунам тяжелых сносили. Снова на пару двинулись к стенам.

Вои отдыхали прямо на галереях, сидя и лежа на свежем сене. Пройдя по проходам, наткнулся на шефа, сидевшего прислонившись к деревянному парапету, тупо глядящему перед собой. Тяжело ночь прошла. Присел рядом. Не смотря на сон, все тело ныло от усталости, требовало внимания к себе. Милорад отвлекся от созерцания пустоты, глянул на Егора, встрепенулся.

– А помнишь Лихой, как мы первый раз встретились с тобой? Ха-ха! Мне ты тогда показался обычным щенком, которого еще долго с руки кормить придется, а потом неизвестно, будет ли толк.

– Да уж.

– Оказалось и я умею ошибаться в людях. Ты уже тогда был матерым, я потом понял. Дед умудрился взрастить тебя именно таким.

– Ага и жизнь хорошим учителем была.

– Так что, варяг, покажем пришлым, где раки зимуют?

– А может я не варяг?

– Я свою кровь, где хочешь узнаю!

В стане соседей, тех, кто был перед крепостной стеной, жизнь тоже шла своим чередом. Несмотря на неудачу первого штурма, Святослав продолжал думать о новом. Приказал ближним боярам не рассиживаться по шатрам, а помочь армии. Нужно напрячь захваченных по пройденным весям смердов, нехай за ночь построят сколько получится, огромных лестниц. Теперь-то рвы засыпаны не только землей, хворостом и камышом, но и густо усеяны телами. Пусть погибшие вои послужат отчизне последний раз, по ним к стенам крепости и провезут эти лестницы, а уж поднять смогут.