Десятое желание

– Так нечестно, – заключила она. – Вы меня видите, а я вас – нет. Подойдите ближе.

Ян подошел.

Теперь он рассмотрел морщинки вокруг ее глаз и обкусанные губы. Она казалась значительно старше него. Крупная, с круглым лицом и мясистой грудью. Белокожая – словно всю жизнь просидела в этом подвале. В просторном темном платье она возвышалась на стуле, как гора. Но ее внешность не отталкивала. Наоборот, Ян не мог отвести от нее взгляда.

Женщина встала. Пружинки ее волос щекотно коснулись губ Яна, а затем и ее теплые пальцы. Осторожно, медленно, словно вылепливая, она исследовала его лицо, уши, волосы. Немного задержалась на шраме.

– Здесь, у стены справа, на гардеробной вешалке висит фетровая шляпа, чей-то забытый реквизит, – произнесла певица, опуская руки. – Несите ее сюда.

Ян оглянулся. В подвале хватало забытого реквизита: старых инструментов, пустых чехлов, сваленных в кучу сценических костюмов. И да, на гардеробной вешалке, на последнем крючке, висела черная шляпа с приподнятыми полями. Ян отряхнул ее, выбив облачко пыли, надел и вернулся к незнакомке.

Она поправила шляпу, сместив ее на лоб.

– Вы рыжий?

Ян усмехнулся.

– Тогда вам пойдет эта шляпа. Она сместит акцент с вашего шрама, вы же джаз играете, а не панк-рок. А еще вам подойдет черная обтягивающая майка с коротким рукавом. Кстати, отличный фон для золотого саксофона, – она чуть склонила голову, словно представляла задуманное. – К такому музыканту я бы приходила на концерты не только за музыкой, которая, кстати, у вас получается весьма неплохой.

– Это означает «да»?

– Да, – певица протянула руку. – Меня зовут Марта.

Он не сразу отпустил ее пухлую, очень гладкую ладонь.

– Ян.

– Я знаю.

– Точно, – он улыбнулся.

– Чем продолжим?

– «Lily Was Here».[8]

– Отличный выбор.

Ян это знал. От предвкушения диалога двух инструментов у него увлажнились ладони, и кровь сильнее запульсировала в висках.

Они будут дополнять друг друга, спорить, поддерживать, дразнить и увлекать за собой. Очень чувственная музыка. Ян вытер ладони о штаны и нежно взял в руки саксофон.

* * *

– Катюша, ты когда-нибудь угомонишься?

Валера поглаживал ее колено, торчащее из-под короткого халата.

– Погоди… Три страницы осталось…

– Уже за полночь. Я жду тебя. А ты сидишь здесь, на кровати, прямо передо мной, прямо после душа – и все твои мысли заняты книгой о секретах эффективных продаж? Ты вообще человек? Ты слышишь меня?

Валера подождал. Потом выхватил книгу у нее из рук и положил на край тумбочки.

Катя метнула в него разгневанный взгляд.

– Да, я человек. И да – ты привлек мое внимание. Теперь верни книгу.

– Не-а.

– Осталось пару страниц! Верни!

Он растянулся на всю длину кровати и улыбался, как Чеширский кот.

Катя перегнулась через него, чтобы достать книгу. Он легко подхватил ее и усадил себе на живот.

– Сними полотенце с волос, – сказал он, лаская ее бедра.

Она послушалась. Тряхнула головой, волосы тяжело упали на плечи. Несколько прядей попало на обнаженные ключицы. Влажно и неприятно.

– Ты красивая, Катюша… Но не моя. Ты рядом, но тебя словно нет. Даже в этой постели. А я хочу не только твое тело, но и душу, – серьезно произнес Валера и уже наигранно жалобно добавил: – Хотя бы кусочек!

Катя смотрела на него и молчала. Ну что она могла сказать? Что ее душу он не получит? Она пробовала почувствовать к нему хоть что-то, кроме благодарности, даже заставляла себя, но все без толку. Что и ее тело ему не принадлежало, потому что не откликалось Валере так, как когда-то Яну? Даже сейчас она с трудом сдерживала себя, чтобы не убрать его руки со своих бедер. Влажно и неприятно.

Но чем она хуже Марго, леди большого города, женщины, которой восхищался Ян? Да, у Кати не было ни парика, ни очков в толстой оправе, но были лицо, руки и ноги, и все это могло играть, создавать другую женщину, ту самую, которая приспосабливается к любым обстоятельствам.

– Что, голова болит? – издевательским тоном спросил Валера.

– Нет, не болит, – ответила Катя и склонилась к его губам.

Глава 29. Новый год

В качестве платы за аренду подвала владелец клуба попросил выступить в новогоднюю ночь. Ян согласился, не без некоторого трепета. Он не выступал больше десяти лет.

Днем Ян поднялся на сцену, чтобы представить, как будет выходить, где стоять, что играть. Вообразил в руках инструмент, расправил плечи, тряхнул кистями рук. Что-то было не так.

Ян затащил на сцену барный стул. Сел на край – и застыл. Он уже видел эту картину: когда бредил у старухи. Так же сидел на высоком стуле, в черной шляпе, сдвинутой на лоб. У него были пустые руки. На него смотрели пустые кресла, обтянутые красным велюром. И еще был запах, которого он не помнил. Но сейчас Ян вспомнил другой запах, аромат Кэт, и в груди защемило.

Забудь… Вычеркни…

Он прикрыл глаза – и резко их открыл. Прищурился, заслоняя глаза рукой: кто-то включил рампу.

– Отлично смотришься, – раздался голос Марты.

– Ты тоже.

При этом ни один из них не видел другого.