Читаем Десятый дневник полностью

А ещё жила в этом городе семья со знаменитой баронской фамилией фон Мекк. Тут, конечно, сразу вспоминается Чайковский, много лет друживший с баронессой фон Мекк. Они никогда не виделись, но сохранилось множество их дружеских писем. В одном из таких посланий баронесса написала, что хорошо бы познакомить её сына с племянницей Чайковского, которую он очень любил. Она жила на Украине – в Каменке, куда съезжались декабристы Южного общества. Да и сама была, кстати, внучкой декабриста Давыдова. Решили их познакомить, и затея эта дивно удалась. Молодые были счастливы, завели постепенно шестерых детей, а муж Николай вырос в государственного деятеля очень крупного масштаба. Он строил железные дороги (и мосты, и станции, и всю их структуру), он был председателем Общества Казанской железной дороги (огромной промышленной компании), и, кстати сказать, красивейший Казанский вокзал в Москве – это его детище. Он был настолько патриотом русским, что остался в России после революции. Работал в Наркомате путей сообщения, незаменимым консультантом был по множеству проблем, и когда его арестовывали (несколько раз), то за него горой вставали видные чины путейского ведомства. И всё-таки чекисты до него добрались, им было плевать на его бесценные знания, и в двадцать девятом году его расстреляли. Вдова его отделалась ссылкой и таким образом оказалась в Малоярославце. Как она себя там чувствовала, вряд ли можно себе представить. Но уже в годах была (семьдесят семь лет) и утешалась Евангелием, томик которого не выпускала из рук даже ночью.

Умерла она через год после начала войны. Её дочь ушла вместе с немцами, добралась до Англии и там написала замечательную книгу воспоминаний.


Недолго жил в городе и ещё один российский немец с баронской приставкой «фон» – Владимир Михайлович Эссен. Это в миру, а по-церковному – иеромонах Вениамин. Этот сан означает монаха с правом церковного богослужения, то есть одновременно монах и священник. После лагеря (обвинение простейшее: «организация помощи ссыльному духовенству») он поселился в Малоярославце. Арестовали его вскоре в Москве совершенно случайно – во время облавы на уголовников, и долго не могли подобрать обвинение (нарушение режима было слишком мелко для него). И наконец подобрали: письма из лагерей с благодарностью за поддержку. В тридцать восьмом году его расстреляли.

После войны в городе появились новые поселенцы. Они в большинстве своём уже отбыли страшный срок в лагерях, теперь с опаской и страхом привыкали к новой жизни. Они работали на любой работе – лишь бы прокормиться в эти голодные годы, а то ещё и прокормить семью, в которую вернули полуживого человека.

В семью Всесвятских-Кимов вернули мать. Она получила огромный лагерный срок в качестве «жены врага народа»: её мужа, переводчика Чер Сана Кима, арестовали и приговорили к расстрелу как шпиона Японии, прошёлся по нему каток уничтожения множества корейцев. Тут нельзя не заметить, что все эти люди (как и все предыдущие) были впоследствии реабилитированы, то есть было признано официально, что они погибли или пострадали ни за что. Когда Нину Валентиновну забрали, то двоих её детей – четырёхлетнюю Алину и годовалого Юлия – должны были отдать в специальный детский дом, они бы там и сгинули наверняка, но спасли их дедушка с бабушкой, буквально выхватив в последний момент. А то Россия не получила бы великого барда и драматурга Юлия Кима. Вернувшаяся мать работала в городе учительницей, а позднее (спасаясь просто от голода) они уехали в Туркмению.

Забавно, что Юлик Ким только от меня сейчас узнал, что их тогдашняя соседка по дому, приветливая и доброжелательная Вера Петровна Брауде с глазами, выпученными от базедовой болезни, – на самом деле бывший чекистский палач, памятная в Сибири множеству невинно пострадавших людей. Её фамилия в девичестве – Булич, она вышла из видной дворянской семьи, жившей в Казани (и двоюродная правнучка Чаадаева, кстати). В царское время и в тюрьме побывала, и в ссылке. А сойдясь с большевиками, очень скоро в ЧК попала. В качестве следователя и убийцы. Дослужилась до майора. Убивала в Челябинске, Омске, Новосибирске и Томске, после перевели её в Москву. А восьмилетний срок в лагере получила она за мелкое служебное преступление: искалечила на допросе подследственного, выбила ему все зубы. Такое наказание сотруднику было редкостью в конце тридцатых, но в змеином гнезде Лубянки плелись собственные интриги. А срок отбыв, попала в Малоярославец. Не надолго: вскоре ей вернули звание и персональную определили пенсию. Умерла она уже в Москве.


Перейти на страницу:

Все книги серии Проза и гарики

Похожие книги