Десятый сосед

– Цирк… – повторил Яр. – Да, я приехал, и там начался цирк. Лена забрала заявление о разводе и дележе имущества. Сказала, что не хочет ни того, ни другого. – Он помолчал и тоскливо добавил: – Как я орал…

– Она же… – Я сглотнула. – Ты что, поверил?

– Нет, Ева, я не идиот… – Яр похлопал по карманам джинсов и рубашки, как делают давно завязавшие курильщики, вспоминая, что с собой ничего нет и не будет. – Конечно, она увидела, что мои дела пошли на лад. Благодаря тебе!

Он качнулся в мою сторону – поцеловать? обнять? – но словно забыл, зачем. Растерянно посмотрел взглядом больного спаниеля, но я отвела глаза.

– Захотела отгрызть еще кусок… – продолжил он, щурясь на серое ноябрьское небо. – Я предложил ей все остальное: лондонскую квартиру, замороженные счета, а там много. Разве что студию было жалко, только раскрутил же.

Он помолчал, пытаясь перевернуть носком начищенного черного ботинка прилипший к зеркально-черному мокрому асфальту желтый листик. Тот держался, как нарисованный.

– В итоге, знаешь, часов через шесть переговоров и крика предложил даже студию. Наплевать. Заработаю еще. – Он опять помолчал, собираясь с силами. И припечатал:

– Она отказалась.

Пока все идет хорошо, лишь бы это подольше не кончалось, как говорил падающий с небоскреба.

Зачем мне его деньги, если мне нужен только он?

– На этом разошлись. Я – думать и совещаться с юристами. Она…

Он резко вдохнул.

Я уже знала, что сделала она. Но хотела услышать от Яра.

– Она приехала вчера ко мне. Ждал тебя, а вошла Лена. Вся… как раньше. Сияющая. Яркая. Королева.

Я знаю.

– Она сказала, что совершила ошибку. Что никогда не собиралась разводиться по-настоящему, хотела только напугать меня, чтобы я взял себя в руки и перестал ныть. Но все зашло слишком далеко, и теперь она жалеет. Расплакалась…

Он замолчал. Уперся взглядом в асфальт. У меня уже замерзали руки, а перчатки я не взяла. Хотя сейчас у меня все замерзало, не только руки.

И на работу я наверняка опоздаю.

– Два раза в жизни видел ее плачущей, знаешь. Первый раз на нашей свадьбе – от счастья. Второй – когда умер ее отец. И вчера – третий. Сказала, что поняла – без меня она жить не может. Что я ее солнце. Сказала…

Вчерашняя ледяная игла решила напомнить, как хорошо она умеет втыкаться в сердце. Вот так.

– Сказала, что хочет ребенка. Чтобы у нас была настоящая семья.

Мне показалось, мне в горло залили жидкий бетон. Пока он еще не застыл, у меня был последний бессмысленный вопрос:

– А ты?

– Я… не поверил. Даже когда она сказала, что не станет без меня жить. Не поверил.

Я молчала.

Потому что, если бы проклятие «Эрбы» было бы настолько легким – всего один вечер ужаса, – я бы нашла тогда работу быстрее чем через полгода и не питалась раз в день овощным супом. Если бы оно развеивалось так просто, я бы вышла замуж за седьмого, восьмого или даже девятого мужчину и забыла, как больно мне было в тот день, когда я поняла, что есть нечто общее между двумя самыми ужасными моментами моей жизни.

Нет. Оно бьет насмерть.

– Поверил, когда она развернулась, чтобы уйти. Больше не умоляла и не унижалась. Просто в одну секунду потухла. Вся посерела, плечи опустились. Это невозможно сыграть. Моя Лена сражалась бы до конца.

«Моя».

– Ева… – он поднял на меня глаза.

– Я в порядке, – соврала я. – Рада за тебя.

– Нет, Ева, не надо!

– Радоваться за тебя не надо? – удивилась я. – Ты же получил то, чего желал больше всего.

– Нет. Я уже не желал.

– Да? – Я чувствовала себя глупо, перекидываясь пустыми словами.

«Отпусти меня. Уже все ясно!»

– Ева, она для меня близкий человек. Мы двенадцать лет были вместе. Я просто не могу оставить ее в таком состоянии, не попытавшись что-то сделать. Если бы она меня проклинала или обещала отомстить, я был бы совершенно спокоен. Но ей по-настоящему плохо, не на шутку. Я должен ей помочь, Ева! Понимаешь?

«Что тут непонятного?»

– Дай мне, пожалуйста, совсем чуть-чуть времени, прошу тебя. Немножко. Я должен разобраться, должен решить. Ева…

«Перестань повторять мое имя».

Мне хотелось заорать на него, но бетон в горле уже застыл, поэтому я только неловко кивнула.

– Это да? Ты подождешь? Правда? – Он хотел схватить меня за руки, но я покачала головой и сделала шаг назад, кивнула еще раз и быстро пошла к остановке, отдав управление телом автопилоту.

Яр остался там, позади.

«Все дело в десерте. Я же говорила!»

Шоколадно-ореховый вкус на кончике языка.

Подарок ко дню рождения

В пятнадцать лет я была уверена, что взрослые гораздо меньше страдают от несчастной любви. Думала, что больнее всего переживать ее впервые, а когда тебе разбивают сердце уже в пятый раз – привыкаешь.

Взрослые отмахивались от моего нытья, говорили – переживешь. Это означало не только то, что они забыли, как это – быть подростком, но и то, что от несчастной любви они в свои годы уже не страдают. Это хорошая новость. Однажды все закончится, и я буду встречать предложения остаться друзьями мудрой, немного усталой улыбкой. Выпивать с подругами бутылку розового шампанского, как в кино, и наутро страдать только от похмелья.