Деснинские просторы (СИ)

Есть в книге и нелогичные суждения. Так, в 12-й главе «гуманный» князь Василий наказывает приказчика 50-ю плетьми! Да так можно и убить! А в 36-й главе тот же Василий, противник кровопролития, как утверждает автор, сгоряча убивает своего родного дядю Адриана!

В 16-й главе автор вводит совсем ненужный сюжет с приездом князя Адриана Мстиславовича в Карачев, давшего князю Василию ложную клятву на верность. Но ведь его никто для этого не звал? Получается, что князь Адриан бессмысленно совершил тяжкий грех! К тому же он один ночью уезжает из Карачева в весьма неблизкий Звенигород. Это очень неудачный эпизод! Выходит, для того, чтобы обосновать справедливость убийства Адриана автор показывает его не только негодяем, но еще и дурачком!

В 20-й главе автор пишет: «Святослав догадался, что это и есть тверской княжич Федор, о котором говорил ему епископ».

Зачем ему было догадываться, если существовало строгое регламентирование одежды!

Этого автор не знал и поэтому совершил еще одну серьезную ошибку. Так, князь Василий решил сохранить свое имя в тайне и назвался боярином! Но как вот он решил проблему с одеждой? Ведь одеться в одежду, принадлежащую другому сословию, было очень позорно! Это же не XIX век! Как вышел князь из этой ситуации? Автор не сумел это показать в 32-й главе!

Там же писатель утверждает: «феодальную Русь нельзя было объединить, надевши белые перчатки».

Банальная попытка обелить злодеяния московских князей! Такие горе-мыслители привели страну к революции и, наконец, к многолетнему страданию народа!

В 29-й главе - вовсе смешной эпизод.

Князь Василий подъезжает к Пронску, в городе звучит тревога. Он приближается к воротам и называет свое имя. Его впускают. А пронский князь так и не знает, кто приехал к нему! Автор пишет: «При виде князя Василия, которого тут многие знали, все сняли шапки, дружинники прекратили игру, а кто-то из холопов стремглав кинулся в хоромы, чтобы оповестить хозяев о прибытии такого гостя».

И такой порядок в городе рязанского удела, которому всегда угрожала, прежде всего, степь! Недостоверно!

В 35-й главе писатель показывает муромского князя Юрия Ярославовича великим историком. Его рассуждения, пожалуй, не уступят по своему уровню мыслям известных ученых XIX века! Однако спрашивается, когда славный князь сумел набраться современных знаний? Неужели ему больше нечего было делать в своем уделе, как только перечитывать книги?

Иногда писатель начинает повествовать о событиях, не связанных ни с сюжетом, ни с главным героем. Так, в 28-й главе он взялся за описание биографии знаменитого своими подвигами князя Олега Святославовича, жившего в XI веке. И здесь проявил незнание. Олега Святославовича называли «Гориславичем», а не «Гореславичем»! И это было не прозвище, а второе имя его отца - Горислав! И не от слова «горе», а, наоборот, от слов «гори славой»!

Писатель совершенно не знает денежной системы Руси! Так, в 30-й главе он дает следующий комментарий: «Гривна в XIV в. делилась на 50 мелких монет, называвшихся кунами или резанами».

Во-первых, куна и резана - это разные денежные единицы, а во-вторых, гривна в то время не делилась на мелкие монеты и была единицей оптовой торговли.

Там же есть и такая фраза: «Да десять гривен серебра, говорю, что ты мне за пушнину недодал».

Да за десять гривен можно было купить не один воз пушнины! Это - баснословная сумма!

Там же писатель приводит еще одну весьма сомнительную фразу: «Однова привес я ему для пробы десяток бобров, он заплатил и цену дал хорошую. Малость погодя взял я ведмедя…»

Но ведь известно, что простонародью не разрешалось охотиться на бобров и медведей!

В 32-й главе автор пишет: «Василий бросил на стол золотой татарский динар».

Источники не дают сведений о хождении золотых динаров на Руси в это время! Когда появлялись экзотические монеты из драгоценных металлов, их меняли на серебряные слитки или так называемые «мортки» у менял. Это не XVII век.

В довершение ко всему, автор перепутал Синюю Орду, куда уехал князь Василий Карачевский, с Белой, где «восседал» хан Узбек. Это наиболее ярко видно, например в 46-й и 51-й главах.

Вот таков пространный и вместе с тем весьма корректный анализ этой книги. Я не стал обращать внимание на мелочи, которых «великое множество»: массу грамматических и стилистических ошибок, полное отсутствие полноценной редакции и коррекции, стилизованный язык автора, напоминающий, скорей, язык крестьян средней полосы России XIX века.