Деструктив

Курица шкварчала в духовке, солнце садилось, воздух остывал, кровь горячилась от спиртного, наступала новогодняя ночь. Я с Валерой перешёл на водку, мы пили и накрывали на стол: застелили его праздничной скатертью, переложили салаты в хрустальные салатницы, сделали канапе с красной икрой, бутерброды со шпротами, нарезали колбасу, сало, сыр и всё это на стол. Между делом выпивали и вели беседы о литературе. Валера восторгался Платоновым, ну, не прям-таки он сам им восторгался, насмотрелся разных передач, где мусолили Платонова, его книги и его жизнь в Сталинские времена. Как я уже писал, сам он не читал ни одной книги Платонова и складывал своё мнение исключительно из слов дядек и тётек, как он сам выражался: – «Они же умные дядьки и тётьки, кто мы такие, мы же не хрена не рубим, нам с тобой до их уровня, Диня, не дорасти уже никогда». Может он и прав, а может и нет, я же не восторжен Платоновым, больше, он мне неприятен. Я прочитал его книгу «Чевенгур» ещё в юности, я, тогда как раз переживал очередной кризис – безработица, одиночество, творческий застой и тут попалась книга, жёлтого цвета, с рисованным Платоновым, что это и кто это, я на тот момент не знал. Но когда дочитал, я уже сложил своё твёрдое мнение об этом писателе. Говоря о языке, которым он пишет, можно отметить, что он поэтичен, но не больше, его обороты речи… Хотя, о чём это я? Какая разница, я не критик и литературовед, пусть этим занимаются умные дядьки и тётьки, которых смотрит Валера… В доказательство того, что Платонов крут, а мы все тупые, Валера включил передачу с какими-то дядьками и тётьками, вот уж и вправду, по-другому их не назовёшь. Они сидели за круглым столом, одетые в костюмы и платья, наверное, ещё советского производства и мусолили, что же он хотел сказать своим «Чевенгуром». Я пьянел, а они нагоняли тоску, год заканчивался грустным Платоновым, с не менее грустными дядьками и тётьками. Зачем Валера это смотрит, взял книгу, прочитал и всё станет ясно. Но нет, зачем читать книги, когда можно насмотреться передачек и ходить умничать. Пока мы пили и смотрели, все разошлись с кухни, уж лучше бы мне про Гоголя говорил Витёк, чем вот это вот всё. Тут Валере куда-то понадобилось уехать, и он уехал. Я выключил этих дядек с тётьками и включил фильм «Кофе и сигареты», рекомендую, хорошая картина, в частности эпизод с Томом Вейтсом и Игги Попом. На кухню вернулась Юля, Прохор с Витей и весёлая пьянка продолжилась, я посоветовал Вите почитать Платонова, сказал, что он величайший писатель двадцатого века (так говорили дядьки с тётьками), но совсем недооценённый, что он вложил в русскую словесность неоценимый или неоценённый вклад, не помню, что они там говорили, да и имеет ли это какое-то значение. По мне так не Платонова надо за уши тянуть из «Котлована», а обратить внимание на Ивана Шмелёва, я считаю в книге «Богомолье» он отразил русскую настоящесть, или настоящую русскость. Вот уж действительно, кто может претендовать на звание величайшего русского писателя двадцатого века.

Нам не удалось посмотреть фильм до конца, на стол накрыли раньше, чем закончился фильм. Вернулся Валера, и мы всей гурьбой сели за стол провожать старый год. Говорили по очереди тосты, подводили итоги, ну, как говорили, пытались сказать, Валера всё время перебивал и вставлял что-нибудь про Платонова, прям заело пластинку у него. Напровожались, напились, наелись и разбрелись по комнатам, кто чем заниматься, Валера лёг спать.

– Дэн, Женя говорит. – Сказал Прохор. – Что вы если хотите ещё, конечно, то можете приехать в гости.

– К ним, что ли? – Я удивился.

– Да, у них там новый год наворачивается, никто не приехал.

– Ну, посмотрим, если силы будут, то поедем, пока же мы здесь, надо дома встретить, а потом ехать.

– Ну, я собираюсь поехать.

– Сейчас?

– Не, потом, ночью уже.

– Если я буду жив ещё, то тоже поеду. – Я опрокинул рюмку водки себе в рот. – Но это вряд ли.