Детектив и политика. 1990. Выпуск 5

Перебрались от греха на мансарду. Тамарка, нагрузившись, капризничала, что из этой квартиры вообще никуда никогда больше не поедет. Шамиль похлопал ее по щекам: "Вернемся, когда поженимся, кошка". "Правда?" — спросила она и в такси уснула, пустив слюни.

39

К девяти часам Сашулька был готов. Свеча за 18 копеек трудно догорала в стакане, бросая по комнате крапчатые тени — решил напиться при свечах. Из закуски — початая банка майонеза и три штуки овсяного печенья.

Сам — сидел, навалившись локтями на стол, и, взявшись руками за дужки очков, монотонно подымал их — вверх-вниз, при этом раскачиваясь и приговаривая под нос: "в-вид-но-нев-видно, в-видно-нев-видно, не-ет, пора конча-ать, хватит, пу-усть видят, входят — а он висит, виси-и-ит, родимый…"

Два часа назад, еще не совсем набравшись, Сашулька твердо решил повеситься в пику Георгию. "Хитре-ец, — думал Саша, — спер зачетку у одного, подкинул другому, с-свалил на третьего, на меня, скат-тина, а сам — ч-чистень-кий. Попина п-подкупил, гад". Сашулька понимал, что карьера за границей, а значит, и жизнь — закончены. "Повеситься надо, му-мужчина я или нет в конце концов? П-пусть знают", — решил он тогда, с грохотом встал, прошел в ванную. Сорвал старухину веревку для белья, отвратительно волосистую. "Так тебе", — подумал по ходу, и, вернувшись к столу, стал пробовать петлю. Но тут явилась мысль. Мысль была — как же вешаться неотмщенному? Он повесится, а Георгий поедет в Пхеньян? С облегчением бросил на пол веревку и уронил подбородок в руки. "Так бы я конечно, — думал он, — но с-сначала — отомстить, а тогда уж — т-точно. Уйду из жизни. П-покончу счеты. Сожгу мосты".

За два часа, прошедшие с тех пор, он принял еще два стакана "Агдама", и желание повеситься теперь, когда прояснился повод погодить, утроилось. "Э-э-х-х, — протяжно мыслил он, — ат-тамщу — и в петлю! Ж-железно!"

Мерное раскачивание Сашульки прервал телефонный звонок. Неверной дугой он вышел в коридор и захватил трубку. Старуха, видно, ушла делать кошкам моцион.

— Ал-ле, — развязно сказал Сашулька.

Отец Шамиля звонит, — властно сказали там.

— А-а? — Сашулька немного протрезвел. — А я С-саша.

— Где Шамиль? — жестко спросили в трубке.

— A-а? Н-нет! — ответил Сашулька, став, наконец, на обе ноги.

— Где живет этот… Середа? — голос словно знал все ответы наперед и не допускал пауз.

— Ага, С-середа, щ-щас, — обрадовался вдруг Сашулька. — Так. П-песчаная площадь…

— Сокол?

— С-сокол, С-сокол, — закивал Сашулька, — и там с-слева… то есть с-справа, да-да-да…

Повесив трубку, Сашулька обмяк, плечи опустились, он уставился в стену над телефоном и, покачиваясь, старался связать несколько мыслей. Наконец, задним числом сообразив тон отца, понял, что над Георгием повисла неясная угроза. И это он — он! — повесил ее — над кем? — над Георгием! Месть! — внезапно понял он и похолодел. Месть свершилась. "Ну, в-все, — сказал вслух, порывисто прошел в комнату, налил полный стакан "Агдама", жахнул, длинно и кругообразно вытер ладонью губы, с внезапной жалостью поглядел на кусок печенья в банке и принялся вешаться. Для этого выбрал стул похуже, подтащил к середине, влез, и, с трудом удерживая равновесие, стал снимать люстру с крюка — он смутно помнил, что вешаются так.

Люстра долго не давалась, он обеими руками ухватился за тонкую ножку, и, перепачкавшись пылью, дергал ее туда-сюда. Сыпалась штукатурка, крюк ерзал в пазу, но люстру не пускал. Сашулька полез было пальцами под колпачок, но вспомнил про ток, отдернул руку, покачнулся, держась другой за ножку — и тут она вдруг снялась и повисла на проводах, подрагивая. Сашулька едва удержался на стуле. "Хор-рошо", — пробормотал он. Снял для чего-то очки, спрятал в карман штанов, поглядел на крюк. Хлипкий, он, скособочившись, чудом сидел в дырке, сильно обкусанной по краям, вдоль и поперек в трещинах. Сашулька поспешно отвел взгляд, стыдясь поверить в полную непригодность. "Страшный крюк", — сказал он вслух. Заторопившись, сделал две петельки на концах веревки, вдел одну в другую, зацепил длинный конец за крючок. Расширил петлю, повисшую прямо перед лицом, стал тыкаться туда головой, люстра сильно мешала, он отпихивал её плечом, балансируя руками. Попав, задумался на секунду — как вешаются: веревку пропускают под воротник? Нет, кажется нет… Он скосил глаз на петлю, снова отпихнул люстру, подсунул петлю под воротник, воротник пригладил, кашлянул погромче, вобрал воздуху, возвел глаза в потолок, в этот момент дверь распахнулась, влетела старуха, разнюхавшая в прихожей пары алкоголя, впереди — свора кошек.

— И-й-эх! — зверски крикнул Сашулька, притопнул, подпрыгнул и, проломив на обратном пути сиденье, рухнул в стул.

Старуха перекрестилась.

40

На мансарде — танцевали. Явилась еще Бэла по кличке Бэла-супер, из Парка культуры.

— Че, говна объелись? — спросила она сразу.

Маринка, странно притихшая, присмиревшая, не пила совсем, лишь покусывала некрасивый ноготь большого пальца и, притулившись к Херикову, наблюдала.

Георгия подмывал щекотный восторг. Вечер — получался.