Детектив и политика. 1990. Выпуск 5

Панк не выносит ни фальши, ни притворства. Стремясь к подлинному существованию, он вынужден искренне демонстрировать свою ублюдочную сущность.

Панк не ищет для себя никакой выгоды, часто вредит себе. Одного тихого, скромного и застенчивого мальчика, исключенного из техникума за неуспеваемость и прогулы, родители по большому блату устроили в контору. В первый день он пришел туда, выбрив половину головы, а другую половину покрасив зеленкой, нарядившись в розовые резиновые сапоги и вдев в ухо металлический крест, чего не мог сделать в учебном заведении. "Ты панк?" — спросили его. "Да какой я там панк…" — был задумчивый и скромный ответ. Выгнанный из конторы он ушел в армию.

Панк живет в мире жестоких обстоятельств, в мире насилия и постоянных угроз. Он угнетен и затерроризирован своим агрессивным окружением, ему некуда спрятаться. У него нет ничего "своего", "внутреннего", никакой надежды и никакого оправдания. Панк страшно одинок. Лишенный внутреннего мира, будучи лишь обломком чего-то разрушенного, он не может рассчитывать на поддержку и понимание, потому что понимать и поддерживать у него нечего. Панк ничего не имеет и ни во что не верит. Окружающий мир для него — гнилая и злобная помойка, состоящая из отбросов и обломков, сваленных как попало. Все явления окружающей действительности предстают перед панком в их внешней, случайной и абсурдной связи. Все разрозненные элементы бытия объединены не общим происхождением, не духовной или символической близостью, но общей участью распада и вырождения:

Валяется друг, как свинья,

В облеванном пиджаке.

Друг, потерпи, скоро я

Лягу невдалеке.

("ДК")

Это мироощущение можно найти и в неприязненных взаимоотношениях панков между собой; и в панк-поэзии, часто состоящей из бесконечной и бессмысленной цепочки несвязанных слов и фраз, даже не претендующих на то, чтобы быть образами; и в музыке панк-рока, где единство композиции достигается не целостностью структуры, но навязчивым повторением одного и того же примитивного пассажа.

С обывательской точки зрения панк — нигилист. Он якобы отрицает важность и ценность общественных институтов, учреждений и установок, общественного мнения и общечеловеческой морали. В действительности, все это для панка не существует, он не видит в жизни ничего, что представляет реальную ценность. Он совсем не хочет уничтожать, но он не может не испытывать боли от того, что все уже уничтожено.

Панк — противник действий, изменений. Сама жизнь панка замирает в одном состоянии с того момента, как он открыл для себя, что жизнь — помойка. Панк вовсе не желает привести общество в состояние анархии, он уже живет в окончательно разрушенном мире и упрямо не хочет ничего иного.

Для панка все равно, чем тыкать в лицо обывателю или чиновнику. Поэтому именно он и определяет (от противного), каким должно быть панк-поведение и какой должна быть панк-поэзия.

Несколько "запретных" (для школьника и для прессы) тем — секс, алкоголь, испражнения — исчерпывают всю иконографию панк-искусства, которое не творит образов и сюжетов, но ограничивается употреблением того, что "пойдет". Чуждое социальному протесту, согласное со всем панк-искусство не срывает ни с кого маску, но упрямо дудит в свою дуду.

Быть настоящим панк-поэтом довольно сложно, ведь требуется непосредственное, ясное, без занудных метафор заявление, плоского, определенного и неизменного факта:

Я — мразь, ты — мразь.

Будущего нет

(панк-поэт Вишня)

Утрирование и гиперболизации образов, поиск жестоких и грубых физиологических параллелей, яркость живописуемых картин разрушают лапидарный панк-стиль и заставляют его имитировать, но это уже "новая волна", делающая вид, что она — настоящий панк, как когда-то и сам панк делал вид, что он — тривиальное хулиганство.

Панк — паяц. Это — единственный доступный ему кайф, конечно, кроме чисто физиологических — алкоголя и секса. Провокация, ирония, издевательство над продуктами поп-культуры — от культа образцовой любви до культа гениального генсека, составляют огромную часть интеллектуального багажа панк-сознания.

Муха — источник заразы,

Сказал мне один чувак.

Муха — источник заразы?

Я знаю, что не так.

Источник заразы — это ты!

Муха моя, как пряник.

Жирная и блестит.

Муха моя, как пряник,

Имеет опрятный вид.

Не то, что ты — источник заразы!

("Звуки Му")

Панк и алкоголизм

Ежедневные пьянки — непременный атрибут неформального и нонконформистского образа жизни. Пьющие карьеристы и конформисты склонны лицемерно осуждать употребление алкоголя. Поэтому неофициальная культура, для которой нет запретных зон, усиленно эстетизирует и реабилитирует пьяный советский образ жизни. Алкоголь — решение всех проблем, алкоголь — средство унять боль и страх, средство быть собой.

Я купил себе вина,

Я напьюсь его сполна.

("ДК")

Пьяное настоящее есть единственная альтернатива ужасному прошлому, кошмарному, беспросветному будущему. Нечего вспомнить — одни разочарования, утраты и боль. Не на что надеяться.

Нет ничего впереди?

В прошедшем тоже тоска.

Видишь, одеколон