Детектив и политика. 1990. Выпуск 5

— А что мне было делать, — спросил сам себя Ан…енко, — когда все они из кишлака начали спускаться вниз к нашей заставе? Откуда я знал, кто там прячется под чадрой?! Ведь то запросто могли быть переодевшиеся в женское платье "духи". Они подошли бы вплотную к заставе и всех наших перестреляли, выбили бы всех до единого. Солдатики и пискнуть бы не успели. Так что я вынужден был открыть огонь. Правда, сначала я все-таки дал очередь поверх голов. Но они продолжали спускаться. У меня не оставалось выбора… Между прочим, приказ был — стрелять. И я выполнял приказ. А комбат Ушаков — нет! Если "духи" укроются в зоне ответственности его батальона и начнут лупить по нашему арьергарду, виноват будет Ушаков, и никто больше! Он совершил преступление: тут не может быть никаких сомнений.

Я внимательно посмотрел в глаза Ан…енко. Он был надежно прикрыт непроницаемой броней благих намерений.

— Вот скажите, — Ан…енко встретил мой взгляд, чуть прищурив глаза, — что важнее для советского командира: уничтожить "духов",и вместе с ними немного мирных, но при этом спасти своих солдат, или же проявить пассивность и допустить уничтожение нашей, советской заставы? Думаю, любой офицер в здравом уме изберет первый вариант. А потом — разве они пощадили Юрасова? За него надо было отомстить. Ладно… Святых больше нет и, по всей видимости, уже не будет. Выпьем за все хорошее.

Бывает лак, на котором не остается царапин — хоть гвоздем скреби. Похоже, Ан…енко был покрыт таким лаком.

— Ой, мальчишки! — вдруг воскликнула женщина, и легкая печаль тронула ее улыбку. — А что же вы будете делать, когда кончится война? Что вы будете делать, когда вернетесь? Что вы, мои любимые, будете делать без войны? Без Афганистана? Бедные вы мои, бедные…

— Выпьем за Академию Генштаба! — предложил Д. и, обняв Ан…енко, поцеловал его в губы.

Женщина протянула руку и включила радиоприемник на столе. Раздался далекий голос Софии Ротару. Мечтательно прислушиваясь, Ан…енко сказал:

— У Софии началась вторая молодость. Она налилась соком зрелости.

— В самый бы раз а? — подмигнул мне Д. и сделал движение руками, повторяя изгиб женских бедер.

— А вот Гурченко, — чуть подумав, с печалью в голосе проговорил Ан…енко, — начала сдавать.

— Ой, мальчишки! — всплеснула руками женщина, явно недовольная тем новым направлением, в каком шел разговор. — Неужели в Термезе опять будет холодно?

— Не бойся, — успокоил ее Д., — нам с тобой будет тепло.

— И даже жарко, — уточнил Ан…енко.

— Давайте выпьем за любимых женщин! — почти выкрикнул Д. Глаза его сверкали. — Пьем стоя!

Он зажал стаканчик между левой щекой и ребром правой ладони, отставив локоть. Сделал резкое движение, и стаканчик, несколько раз повернувшись вокруг своей оси, оказался у самого рта. Д. резко запрокинул голову и осушил его, чуть притопнув ногой.

Постучавшись в дверь, вошел командир минометной батареи. Собрав со стола грязную посуду, он молча исчез. Проводив его тяжелым взглядом, Ан…енко сказал:

— Вот мое семейство. — И протянул мне цветную фотографию жены и детей.

То была на редкость красивая семья. Я хотел сказать об этом Ан…енко. Но вдруг вспомнил 23-е января и промолчал.

— Я недавно ГАЗ-24 купил, — зачем-то добавил Ан…енко.

Д. опять крепко обнял его и поцеловал взасос. Потом вдруг, отпрянув, спросил меня:

— Хотите, мы подарим вам видеомагнитофон?

— Благодарю, — ответил я, — надеюсь, что смогу сам когда-нибудь заработать на эту штуковину.

— Бедный, но гордый! — засмеялся Ан…енко.

А оружие вы везете домой? — не унимался Д.

— Я бы и рад, да ведь в Хайратоне таможня всех нас перетрясет, — ответил я.

— Бедный, гордый, да еще и наивный! — Д. от души рассмеялся.

— Полковник Д. шутить изволит, — сказал Ан…енко, сдвинув брови. — Вы совершенно правы: в Хайратоне таможня, и лучше не рисковать. Ну, а теперь есть смысл соснуть минуток триста, а?

XXVI

На следующий день я поднялся рано. Разбудил стеклянный перезвон выстиранного накануне, но промерзшего за ночь белья.

— Ух, холодрыга… — издалека донесся до слуха мой же голос.

В комнату вбежал Славка Адлюков.

— Ну что, — улыбнулся он, стреляя по сторонам блестевшими глазами, — ноги в руки — и в горы?

В семь утра предстояло восхождение на высокогорный сторожевой пост "Тюльпан". Как сказал Ушаков, вообще самое последнее восхождение на этой войне.

Когда я побрился, караван уже был готов. Забив рюкзаки дровами, углем, рисом, маслом, сахаром и табаком, боеприпасами для подствольных гранатометов, автоматов и миномета мы аккуратно сложили их у адлюковской комнаты.

— Держите между собой д-дистанцию не меньше десяти шагов, — напомнил перед выходом Ушаков. — Сапер потопает первым. Караван — в двадцати шагах за ним. Идти в след: помнить о минах. В случае, если вас обстреляют и потребуется помощь снизу, п-пускайте красную ракету. Все ясно?

Я надел два свитера, бушлат, ватные штаны, а поверх горных ботинок — чтобы не промочить ноги — чулки от ОЗК.

МТЛБэшка подбросила нас к исходной точке, и мы пошли.