Детектив и политика 1991 №1(11)

Тихонько напевая мелодию болеро, я снова налил себе джина. На этот раз я пил медленно, маленькими глотками, глядя, как через балконные двери в комнату входит ночь.

Внезапно я рассмеялся, сам не знаю почему.

В этот момент раздался телефонный звонок, взорвавший темноту. Я не сразу сообразил, что это телефон. Потом зажег свет. Звонила женщина. В такой вечер можно было ожидать что угодно.

— Сеньор Карпинтеро? — приятный, слегка хриплый голос, привыкший командовать.

— Да, кто говорит?

— Кристина Фуэнтес.

— Кто?

— Жена Луиса Роблеса, сеньор Карпинтеро. Вы были у нас сегодня утром… Мне необходимо поговорить с вами.

— Я тут сегодня кое-что праздную.

Молчание.

— Это очень срочно… Вы не могли бы уйти с этого праздника?

— Нет.

— Тогда я приеду к вам. Где вы живете?

Она записала мой адрес и сказала, что будет через полчаса.

8

Я не помог ей снять белое шерстяное пальто. Но ведь и она не извинилась за поздний визит.

Небрежно бросив пальто на кресло, она кинула оценивающий взгляд вокруг, как это обычно делают женщины, попав в квартиру одинокого мужчины.

На ней были дорогие вельветовые брюки цвета топленого молока и такого же тона блузка с высокими плечами. Ни макияжа, ни драгоценностей, впрочем, эта высокая худощавая женщина не нуждалась в таких вещах. Бывает особый тип худощавости, не являющейся следствием плохого питания, а достигаемой диетой, гимнастикой и прочими ухищрениями: узкие бедра, маленькая высокая грудь, изящно облегаемая шелковой блузкой.

Внимание ее привлекли висевшие в рамках фотографии.

— Это вы?

— Это встреча Рокки Марчиано и Джо Луиса.

— Мне очень нравятся боксеры. У меня никогда не было знакомого боксера.

— Немного джина? — предложил я, указывая на бутылку.

— Не уверена, что смогу пить его неразбавленным. У вас не найдется тоника?

— Вы меня не предупредили.

— А кока-колы?

— В моем доме такие жидкости не водятся. Не хотите джин, могу предложить воду. В Мадриде прекрасная, свежая вода. Весьма способствует пищеварению. Выбирайте.

— Выпьем джина.

Она села рядом со мной на софу, а я пошел на кухню, ополоснул еще один стакан, взял лед и поставил все на столик перед ней. По радио все еще звучали мелодии болеро: „… с тобой и без тебя…“ пел Лоренсо Гонсалес. Я закурил и налил ей полстакана. Она вынула хорошие американские сигареты, которыми торгуют промышляющие контрабандой спекулянты. Элегантно выпустила дым и спросила, подняв стакан:

— За что пьем?

— Я сегодня пью за Луиса Роблеса.

— За Луиса, — и отпила глоток. Лицо ее не дрогнуло. Рука, державшая стакан, была красивой, тонкой, с длинными пальцами. — За бедного Луиса.

Потом она посмотрела стакан на свет.

— Что это у вас за марка?

— Мой джин не марочный. Я беру его в погребке у Хусто, на углу Корредера-Баха. Если нравится, могу замолвить за вас словечко. Хусто вам продаст бутылочку. У него бывает и виски, но я предпочитаю джин. Вы даже представить себе не можете, какие ликеры готовит наш Хусто. Литр джина мне обходится в сорок песет. Вам он дешевле, чем за сто, не уступит.

Она рассмеялась, закинув голову. Волосы у нее были светло-каштановые, подстриженные „под мальчика“. Утром они показались мне темнее. У них был какой-то странный оттенок. Она сидела, вытянув скрещенные ноги, как обычно сидят мужчины, глядя на меня с улыбкой. Что-то ее явно развлекало.

— Большое спасибо, что вы готовы замолвить за меня словечко вашему другу Хусто, — она смотрела мне прямо в глаза. — Мне очень хотелось познакомиться с вами, Карпинтеро.

— Хорошо вымытый и выбритый, я произвожу лучшее впечатление. Не называйте меня по фамилии. Просто Тони. Этого вполне достаточно.

— Тони Романо, да?

— Вот именно.

— Ты под этим именем выступал на ринге?

— Разные были имена: Кид Романо, Тони Романо… и другие.

— Говори мне тоже „ты“.

— Хорошо, Кристина.

Она откинулась на спинку софы и о чем-то задумалась. Робкой она явно не выглядела. Наверно, слуги, окружавшие ее с детства, и все эти супермаркеты и заводы, владелицей которых она стала в более зрелом возрасте, прекрасно лечат от робости. Я наблюдал, как она, не поморщившись, отпила большой глоток джина, изготовленного Хусто. Вот бы ему на нее посмотреть! Надо будет рассказать старине Хусто.

— Восхитительно, — промолвила наконец она. — Просто восхитительно.

— Что именно?

— Да все это, — она обвела рукой комнату. — Я сижу здесь с боксером, слушаю сентиментальные болеро и пью жидкость для чистки металлических изделий. Полный восторг. Сколько лет я не слушала болеро! Мне казалось, что они уже давно не существуют.

— Манолита Саседон очень любила болеро. Она была романтичной.

— Кто такая Манолита Саседон?

— Одна приятельница, которая прекрасно готовила жареные перцы. Без оливкового масла, очень нежные. Если тебе не хочется слушать болеро, я выключу приемник.

— Нет, почему же? Мне нравится… болеро, приемник, твой дом… джин… Жаль только, что я не люблю жареные перцы. Выпьем за это.