Детектив и политика 1991 №2

После некоторого замешательства раздался взрыв радостных возгласов, а Анита подумала: "Что ж, радуйтесь, люди. Вы остались живы и имеете возможность продолжать влачить свое жалкое существование". Она повернулась и облокотилась о дверь. На нее смотрел старик и пытался улыбаться:

— Ну что, девушка, разве я не говорил вам, что мы непременно остановимся?

Алкоголичка вздрогнула всем телом и открыла глаза:

— К-ка-кая это оста…?

Браво! Блестящая реплика, подумала Анита. И главное — как вовремя! Она открыла кошелек и положила десятидолларовую бумажку на груду грязных тряпок, владелица которых, кажется, снова отключилась.

Лонгмэн

Сквозь решетку аварийного выхода Лонгмэн слышал звуки города. Как только он начал приподнимать решетку, чья-то нога чуть не наступила ему на пальцы, и он отдернул руку. Через несколько секунд Лонгмэн поднялся еще на ступеньку выше по лестнице и уперся в решетку обеими руками. Она заскрипела на ржавых петлях. На голову Лонгмэну посыпался дождь мусора и кусков грязи. Он поднажал еще и по плечи высунулся наружу. В этот момент снизу донеслись выстрелы. Он замер, но потом решительно подтянулся и перебросил ноги на тротуар.

Перед ним была ограда парка, сзади тротуар. Он осторожно опустил решетку люка, бросив ее, только когда она была всего в. нескольких сантиметрах от горизонтального положения. Она упала с грохотом, подняв облачко пыли. Некоторые прохожие обратили на него внимание, но никто из них не остановился. Знаменитое нью-йоркское равнодушие, подумал он с облегчением и перешел на другую сторону улицы, чтобы смешаться с потоком людей. Впереди на углу 17-й улицы он увидел полицейский автомобиль. Какой-то человек склонился к окну и разговаривал с сидевшим внутри полисменом. Стараясь смотреть прямо перед собой, Лонгмэн ускорил шаг и свернул на 16-ю улицу. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не броситься бежать. На Ирвинг-плейс он свернул налево, пересек улицу и прошел мимо выветренных бесцветных стен школы имени Вашингтона Ирвинга. Группка учеников болталась у входа — девушка-китаянка с ярко накрашенными губами и в очень короткой юбчонке, еще одна девушка-негритянка и двое чернокожих юнцов в кожаных куртках.

Когда Лонгмэн проходил мимо, один из парней подошел к нему.

— Эй, приятель, почему бы тебе не поделиться парой монет с отличником вроде меня?

Лонгмэн отстранил от себя протянутую руку. Парень пробормотал что-то угрожающее, но отстал сразу. Лонг-мэн продолжил свой путь. Перед ним была теперь кованая чугунная ограда и голые деревья парка Грэмерси. Он подумал о Райдере и вспомнил выстрелы, которые слышал, выбираясь наружу. С Райдером все будет о'кей, решил он, и со странным чувством отрешенности выбросил мысли о Райдере из головы.

Он свернул на 8-ю улицу, пересек Третью авеню, затем Вторую. И вот он у своего дома. Это было обшарпанное невзрачное строение, из окон которого с одинаково скучающим видом пялились люди и собаки. Он поднялся по лестнице мимо глухих дверей. Достав ключи, он по очереди открыл три замка — начал с нижнего и закончил верхним, — вошел внутрь и запер замки в обратном порядке.

Через узенький коридорчик Лонгмэн прошел в кухню и открыл кран. Дожидаясь, пока потечет по-настоящему холодная вода, он вдруг издал сдавленный крик триумфа.

Анита Лемойн

Примерно через пять минут после того, как вагон остановился, Анита увидела, как в него взобрались двое мужчин. У одного из них на рукаве были нашивки машиниста, и он вошел в кабину, открыв дверь ключом. Второй был полицейским.

Последний поднял руку, чтобы заставить замолчать обступивших его пассажиров. При этом он все время повторял:

— Я ничего не знаю. Вы сможете выйти из вагона через несколько минут… Я ничего не знаю.

Вагон тронулся и менее чем через минуту оказался на залитой светом станции ''Боулинг-грин". Анита выглянула в окно.

На платформе выстроилась шеренга полицейских, которые, взявшись за руки, сдерживали наседающую толпу. Человек в униформе кондуктора повозился немного с чем-то вроде ключа, и двери вагона распахнулись. Полицейских смели, отбросили в стороны, и толпа ворвалась в вагон.

Клив Прескотт

Прескотт ушел со службы в половине седьмого. Уже стемнело. Воздух был прозрачен и чист, каким он бывает иногда в легкий морозец. Прежде чем выйти на улицу, он подставил голову под холодную воду, а затем тер ее полотенцем, пока не заболела кожа, но это оказалось негодным средством против овладевшей им смертельной усталости.

Район опустел. Гигантские небоскребы казались покинутыми, брошенными на произвол судьбы. Юристы и бизнесмены, журналисты и политики — все разошлись по домам. Наступал час, когда здесь можно было встретить только пьяниц, грабителей или бездомных — людей, горюющих или ведущих охоту за средствами к существованию.