Детектив и политика 1991 №6(16)

Ясно, что опустевшее место тоталитарной идеологии торопится занять православная церковь. Но хорошо ли это? Прежде всего в России живут не одни православные, есть немало людей, приверженных другой вере. Но даже среди русских — не все православные — есть и старообрядцы, и баптисты, и беспоповцы, и адвентисты. Наконец, очень много людей неверующих или верующих не церковно. Когда я вижу на телевизионном экране, как молодых офицеров в обязательном порядке благословляет священник, мне становится не по себе. Сначала скопом загоняли в пионеры, в комсомольцы, в колхозники, теперь тем же макаром гонят в церковь. А ведь насилие всегда насилие, чем бы оно ни прикрывалось.

Да и к чему торопиться? Сейчас открылись воскресные школы. Пройдет десять — пятнадцать лет, дети подрастут и, возможно, большая часть русского населения станет сознательно и естественно православной. Но нет, даешь православизацию всей страны в четыре года, а еще лучше в четыре месяца!

Но ведь это уже было. Девять столетий православие оставалось главной религией державы, но почему-то не уберегло Россию ни от мятежей, ни от бунтов, ни от революций, ни от тоталитаризма. Можно говорить, что виноват был Никон (зачем ослабил церковь расколом?!). Можно приводить другие причины. Но ведь факт остается фактом: к XX веку влияние церкви вовсе ослабело. (Попробовали бы, например, в Литве или в Польше коммунисты разрушать храмы! Ничего бы у них, кроме гражданской войны, не вышло. А в России вышло. Почему?)

Так что нет у меня особой уверенности, что православие сегодня спасет страну. Я не верю в религиозное возрождение просто потому, что дважды нельзя войти в одну и ту же воду. Это, по-моему, должно быть ясно каждому человеку, который задумывается над историей любой страны. Дай мне Бог ошибиться, потому что с верой жить легче, чем без веры, но ведь вера, как мы уже видели, не спасала от мятежей и казней. Пугачев с Разиным тоже верили в Бога. (Зря, между прочим, публицист Костиков обвиняет большевиков в воспевании этих злодеев. Достаточно вспомнить "Капитанскую дочку" или пушкинские же "Песни о Стеньке Разине", чтобы понять, что воспевали этих мятежников еще задолго до большевиков!) Так вот, Пугачев с Разиным были православными, и народ их встречал с попами и хлебом-солью.

Повторяю, я рад бы ошибиться, потому что верю в десять заповедей, ничего лучше их не знаю и, как все граждане России, хочу ее возрождения. Но меня смущает торопливость, поспешность. "В захвате всегда есть скорость! Даешь! Разберем потом", — писал Есенин. И вот захватили, наломали дров и семьдесят лет не знаем, что с ними делать. А надо прежде всего не хватать и не торопиться. Храмы без того сегодня заполняются лишь на треть, зачем же требовать себе кремлевские соборы, которые, как оказалось, и при царском режиме церкви не принадлежали.

Ну, религия, Бог с ней. А вот как быть с монархией?

На похоронах защитников "Белого дома", как теперь показывает телеэкран, несли портреты государя-императора. Ума не приложу, какая связь между убиенным монархом и тремя ребятами? Это уже, по-моему, неприкрытая спекуляция. Если тебе дорог царь, это вовсе не значит, что он был дорог трем героям. Может быть, они вообще о нем не думали. Да и впрямь: не расстреляй чекисты его в подвале Ипатьевского дома, отправь его Керенский куда-нибудь на Запад, никто, уверен, о нем добром бы не вспомнил, как мало кто в Германии вздыхает по кайзеру Вильгельму, дожившему до второй мировой войны. А ведь наш царь был поглупей и побездарней.

Говорят, что при Николае II Россия начала подниматься. Да, при нем, но не благодаря ему. И чего ради он возрождающуюся Россию втянул в мировую бойню? Ради величия? Но без этого сомнительного величия, обернувшегося военным поражением, страна наверняка бы зажила нормально. Да еще не очень ясна роль самодержца в убийстве Столыпина, человека, который, хотя и насильственным путем, хотел исправить великие огрехи реформы 1861 года, освободившей крестьян без земли. Словом, царь в самом деле был никудышный и сделал для гибели монархии куда больше, чем Ленин.

Так как же все-таки нам выволакивать страну из болота?

Все дело в том, что свой социалистический концлагерь люди строили дружно, сообща, плечом к плечу, ударным порядком. А вот освобождаться из этого концлагеря, от этого страшного прошлого нам придется порознь. Потому что концлагерь — это местопребывание толпы, массы, а свобода — это достояние личности. Нельзя быть свободным сообща, нельзя быть свободным в толпе. Сообща можно свергнуть тиранию, разрушить памятники, но работать ради свободы можно только сознательно, стало быть, индивидуально.