Детективная Игра. Сборник детективов

— Значит, на моих глазах этих людей сегодня убили. — Я себя стукнул по лбу с возмущением: — Не успел легковушку запомнить! В две секунды все произошло, и умчались. Вот жалость! Если б я знал, что тебя касается… Наверное, это они и есть — тоже двое.

— Не жалей, — сказал дядя Свет. — Без сомнения, машина краденая. Они ее где-нибудь бросили и пересели в другую.

Валерий, о ком постоянно забывали, настолько он умел быть словно бы несуществующим, вдруг произнес:

— Свет, твой друг детства…

— Леонид?

— Леонид причастен, кажется, к этому убийству. От него идет опасность на…

— На кого?..

— На девушку, приходящуюся тебе племянницей. Но — опосредованно, через ее родителей. Хорошо видно… Ее отец и Леонид… так предначертано, они должны встретиться в нынешнем воплощении… и отработать что-то из предыдущего, незавершенные столкновения… Впереди невдалеке угроза от него им всем: от них зависит — куда пойти, о чем думать… Ее можно исправить…

— Так исправьте! — воскликнула Аня.

— Я вас возьму под мою защиту. Вы — любовь, целеустремленная, чистая. Любите и благословляйте всех и всё. Не отклоняйтесь в раздражение или в малейшее неудовольствие. И да поможет вам Бог.

Мы глядели на него как зачарованные — Аня, Катерина и я.

Провожая нас, дядя Свет повторил:

— Прощайте всех, благословляйте. И сами просите прощения. Постоянно — за любой неправильный поступок или мысль… Жаль, что не остались. Поезжайте с предельной осторожностью.

— Светозар Павлович, то, чем вы… занимаетесь… и Валерий… Простить убийцам, злодеям?.. Я могу понять, если это, так сказать, абстрактная метафора. Или как у нас в каратэ — прежде чем напрячь, расслабь мышцу. Да? Без злости все делаешь, расслабленно и в отстранении — на автомате…

— Если интересно, постепенно приобщу тебя. Надеюсь, будем видеться. Валерий несколько слов сказал. Всего лишь. Здесь ничего не сказано напрасно.

— Понравилось? — спросила Аня, когда мы ушли.

— Очень. Но насчет простить — не понимаю.

— Да, трудно сразу привыкнуть.

— Как это поганого убийцу простить?.. Уничтожить его надо!

— Может быть. Но в чувствах и в мыслях — ни-ни — нельзя судить. Вот фокус!.. Если кто злится, ненавидит — его ненависть идет вверх, во Вселенную, и Вселенная, чтобы защититься от него, отвечает ему той же ненавистью. Все взаимосвязано. Не мы создали другого человека, не нам его судить… Понимаешь? Надо простить, благословить — и тогда даже преступник может легче исправиться. Даже в самом отъявленном негодяе остается зерно человеческое, наше прощение поможет ему прорасти. Не понимаешь? Мне проще: я всю жизнь от дяди Света слышу. Мама тоже с насмешливым ужасом глядит на всю их философию. Но папа у меня голодает, занимается йогой, он — герой.

— Что значит голодает?

— О, это долго рассказывать. Ты не слышал ничего про лечебное голодание? Две недели, двадцать один день, полный голод на воде.

— Ничего нельзя есть?

— Ничего. Только чистая вода.

— Нет. Не слышал.

Аня позвонила бабушке из телефонного автомата в метро, и мы поехали.

— Я правильно не согласилась, чтобы нам поселиться у дяди Света с Катериной?.. Квартира громадная, и ехать никуда не надо… Но я подумала, зайчик… ты бы чувствовал себя неловко у них… У бабушки можно совсем не стесняться.

Мне осталось только обнять ее и крепко поцеловать в губы.

Все увиденное и услышанное я воспринял с большим недоверием, хотя почувствовал и проникся людьми настолько, что не сомневался в том, что шарлатанством тут не пахнет. Я спросил:

— Кроме голодания, чем они еще лечат? Валерий и дядя Свет…

— Тем самым и лечат — молитвой и покаянием.

— Всего только? — У меня был личный интерес, так как состояние здоровья моего отца внушало нам за последний год неустроенности и неудач серьезное беспокойство. — Помогает?

— Ого, еще как!.. От пациентов отбоя нет. Ну, они, конечно, работают вместе с человеком, помогают запастись энергией, не совсем так, но неважно. Недаром дядя Свет не считает, что он экстрасенс… А я знаешь, о чем думаю и жалею, что упустила? Галина театральный художник — ведь это мой потенциальный клиент!

Я посмеялся и снова обнял и поцеловал ее.

«Московская газета», возникшая сравнительно недавно, своей независимостью, остротой и задиристостью, не переходящей в крикливость, очень быстро сумела потеснить именитые традиционные издания, с каждой неделей приобретая новых читателей, расширяя регионы подписки/ При этом многим импонировали глубина и талантливое исполнение подаваемых на ее страницах материалов, а также, при всей остроте, весьма достойный тон.

У Бориса Лагутина, одного из ведущих обозревателей и аналитиков газеты, была назначена встреча поздно вечером. За ним должны были заехать. Он ждал телефонного звонка.

— Тебе налить еще? — спросил он у жены.

— Чуть-чуть. Капельку.

— Достаточно?

— Хорошо… Может, я выйду с тобой, запомню номер машины?

— Не беспокойся, все будет нормально. Я уеду, и часа через три вернусь. Здесь никаких не может быть осложнений. Иначе я бы не поехал — ты ведь меня знаешь.

— О, я тебя знаю. Хорошо знаю.