Дети

Ничего, просто очень устал на фабрике, и хотел бы немного подремать. Нет, ничего... Она тут же покинула комнату, но не как всегда, поцеловала, уходя, хотя расставалась на минуту. В комнате потемнело. Свет заката шел по ней тенями. В саду, между деревьями, ворон без устали каркал. Телефон звонил много раз. При каждом звонке он прижимал подушку к уху, делая вид, что спит. Слышал смех кудрявых девиц и пение Зераха в ванной. Слышал мелодию патефона, который завел Фердинанд, и поучения Фриды Бумбе. Чувствовал, что вся обычная жизнь в доме его не касается, он как бы живет сам по себе, замкнутый в собственной душе. Шины автомобиля заскрежетали у ворот дома. Он был уверен, что приехали его забрать. Как было решено на суде, он послал им паспорт в начале января. Не слышал от них ничего до этого телефонного звонка... Слышен голос Гейнца. Но и он не принесет ему успокоения. Сила ожидания в нем исчерпалась. Он вскочил с постели и подошел к окну, прячась за портьерами. Сад был тих. Смотрел на весь этот покой, и думал о том, что принесут следующие часы. И тут, впервые, после многих недель, отдался всем сердцем Герде и маленькому сыну. Ощутил объятия его маленьких рук, и страдания его усилились. Дверь за его спиной открылась. Эдит проскользнула тайком в комнату, обняла его за шею. Прикоснулась горячей рукой к его холодной щеке.

– Ты не находишь себе покоя.

– Да, не нахожу.

– Тебе звонила Герда?

– Нет, правда, не Герда.

– Кто же?

– Из партии, я полагаю.

– Чего они еще хотят от тебя?

Тяжко взвешивал – не рассказать ли ей все, как есть, но сердце приказывало – молчать. Не хотел, чтоб тень его будущего преследовала ее, даже на миг. Он не расскажет ей о приказе, ведущем его к гибели. Никакое разрывающее душу расставание между ними не будет. Он не похоронит себя перед ней. Пойдет своим путем до конца со спокойным, безмятежным лицом. У него большой долг перед ней. В его молчании – последний дар их любви. Этим он оплатит ее радость и красоту, которыми она наполнила последние недели его жизни. Безмолвно исчезнет из ее жизни, и останется в ее сердце легкой памятью любви.

– Не знаю, – сказал твердым голосом, – чего они хотят от меня, да меня это не интересует. – Боялся, что голос его предаст, и потому еще больше его ужесточил. – Пожалуйста, Эдит, передай домашним, чтобы меня не звали к телефону сегодня вечером, меня нет дома.

– Приходи быстрей, – сказал ей вслед, уже стоящей в дверях.

Когда она вернулась, побежал к дверях и дважды повернул ключ в замке.

– Не зажигай света в комнате, – сказал он, и она ощутила бурю в его душе.

– И мы больше не выйдем из комнаты в этот вечер, – сказала она шутливо, как бы стараясь скрыть свои подозрения, словно все это не более, как легкие любовные игры.

Опустил портьеры на окне, закрепив их края к стене.

– Зачем ты причесалась? – спросил он ее.

– Для тебя, – подошла и поцеловала его.

Распустил ее волосы нервными пальцами, сбросил с нее одежды нетерпеливыми, торопливыми движениями, и она взяла его руки, чтобы их успокоить, положила их себе на грудь. Медленно, лицом в ее волосах, он тоже обрел спокойствие. Внезапно освободился от ее рук, опустился и поцеловал ее ноги.

– Что ты делаешь? – вскричала она, – Эрвин, зачем ты это делаешь? – пыталась бороться с ним, всеми силами стараясь воспротивиться этому. Но он продолжал целовать палец за пальцем, на ногах и руках. Сжал ее в объятиях так, что ей стало трудно дышать. Горячность его любви выражала горячность его отчаяния. Она чувствовала в его объятиях чудесную цельность души и тела, и не знала, что это чувство идет от таящегося в нем ужаса. Ей казалось, что они еще никогда не были так близки. Темнота в комнате дрожала перед ее глазами, и тело ее трепетало в его объятиях. Он познал ее, когда страх господствовал в его теле. Осушил свое пламенеющее потное лицо в ее длинных пахучих волосах и сказал про себя:

– Последний раз.

Она сжала его в своих объятиях, прижалась головой к его губам и прошептала:

– Я счастлива.

Он молчал, но она требовала от него признания в счастье, и продолжила шепот:

– Тебе хорошо?

Он кивнул головой и сказал ей:

– Будь спокойной, Эдит, будь спокойной.

Она поднялась, села на кровати, испуганно посмотрела на него.

– Почему мне быть спокойной? – и когда он отвернул от нее взгляд в темноту комнаты, глаза ее двигались за ним, – ты что-то ищешь, Эрвин?

Он напряг глаза, чтобы увидеть каждую черточку ее лица, но сила страха в нем одолевала силу красоты. Он впал в панику. Сердце его всей своей теменью сдавалось судьбе. Поклялся в себе, что не сдастся, что ужас не уничтожит в нем талант любви. Пока не настигнет его судьба, сердце его будет служить радости. Включил слабый свет настольной лампы. Она была подобна светлому ангелу, и волосы ее светились в сумраке комнаты. Снова обнял ее и заставил себя сказать ей уверенным голосом:

– Мне хорошо. Мне очень хорошо.