Дети ада

— Этих ублюдков сдадим в милицию, или сами с ними разберемся? — в спину ему сказал начальник отряда. — Я бы этому... — он ткнул ногой моргавшего на палубе глазами Шураева. — Яйца отрезал.

— Лучше убейте, — пробурчал тот. Глаза его были подернуты мутной дымкой, губы побледнели. Кто-то из охранников уже успел защелкнуть на его руках наручники.

— А что: это идея! — сказал Андрей Семенович. — Ладно, не будем руки марать об эту погань, позвони в отделение — они в курсе и заберут их. Да сначала обыщи всех, если есть оружие — себе оставим.

— Автомат утопили, — пробурчал Лукин. — Я надену костюм с аквалангом и разыщу. Место запомнил.

Натали плавала в темной воде неподалеку и с опаской поглядывала на катер. Пакет с деньгами был уже извлечен из воды и лежал у ног Глобова. Они позаботились, чтобы деньги не промокли. Кстати, их было намного меньше, чем запросил Шураев. Они знали, что у него не будет времени пересчитать их.

— Как водичка? — ласково спросил Андрей Семенович, глядя сверху на свою любовницу. Волосы ее слиплись, фиолетовые глаза, осененные длинными черными ресницами, смотрели на них.

— Привет, Иван Васильевич! — сказала она, проигнорировав слова миллионера. — Без вас тут не происходит ни одного мероприятия.

— Я — ваш ангел-хранитель, — улыбнулся Иван.

— Я думаю, Андрюша, не податься ли мне вплавь в Константинополь? — чуть хриплым голосом сказала Натали. — Иван Васильевич, вы не скажете, сколько отсюда до Турции?

— Почему ты у него спрашиваешь? — ревниво осведомился Глобов.

— Рогожин среди вас самый эрудированный, — хихикнула она. — Убеждена, что это он все придумал!

Андрей Семенович бросил на Ивана многозначительный взгляд, мол, ей не откажешь в проницательности!

— Ты очень испугалась? — спросил он.

— Я знала, что ты не допустишь, чтобы эта скотина похитила меня, — ответила Натали.

— Тебя что, лебедкой поднимать на палубу? — сдвинул густые брови Андрей Семенович. — Вода нынче прохладная.

Натали отплыла подальше от борта. Длинные русые волосы извивались у нее за спиной, золотистая прядь прилепилась к щеке. Глаза стали светлыми, как вода.

— Обещаешь, что отвезешь меня в Турцию? — произнесла она, с улыбкой глядя на них. Щеки ее порозовели, она совсем не чувствовала себя жертвой.

— Почему в Турцию? — голос миллионера помягчел. — Мы можем в Африку или Америку.

Иван вспомнил некогда популярную песню: «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна-а-а!» Сколько фальшивых, лживых произведений наклепали придворные поэты, прозаики, киношники! И сейчас суетятся в демократическом муравейнике, клюют денежку, славят новых кумиров. Какой-то умный писатель сказал, что Горький — верный ленинец — оказал медвежью услугу русской литературе, организовав Союз писателей, куда набилось разной швали — не счесть! Писатели, особенно настоящие — это не стадо, которым нужен поводырь. А в стаде они почти все и блеяли одинаково, слушаясь своих пастухов.

Натали подплыла к борту, протянула тонкую белую руку и Иван, ближе всех стоявший у металлического поручня, извлек ее из воды. Сиреневая рубашка и короткая юбка облепили ее роскошную фигуру. Крупные соски вызывающе торчали сквозь тонкую материю. На палубе у ее ног сразу же образовалась лужа. Она была босиком, на перламутровых ногтях нежно розовел лак. Иван подумал, что Глобов не простит ей измены... Впрочем, о какой измене может идти речь? Красивая женщина попала в лапы жестокого бандита, который мог запросто ее изнасиловать. Это только в старинных романах Дюма и Вальтера Скотта благородные предводители разбойников сами из дворян, джентльменски обращались со своими знатными пленницами.

Слов нет — Натали Вольская красива и, конечно, Глобов не охладеет к ней из-за того, что произошло. Наверное, даже простил бы ее даже в том случае, если бы она добровольно пошла на сделку с Шураевым. Любит миллионер ее, а любовь сильна не только ненавистью, а и прощением. И будто подтверждая мысли Рогожина, Андрей Семенович, не стесняясь присутствия своих людей, сказал:

— Натали, будь моей женой, а? Мне надоело тебя вызволять из разных идиотских историй.

— Ты ведь знаешь, Андрей, что я тебя не люблю, — так же, не смущаясь, ответила она, передернув плечами. Становилось прохладно и на ее обнаженных руках высыпали мурашки.

— Кого же ты любишь? — уязвленно спросил он.

— Никого. И это ты тоже знаешь.

— Может, моих чувств нам на двоих хватит? — настаивал он.

Натали перевела взгляд своих снова синих глаз на море, проводила взглядом чайку пролетавшую над катером. На воде, покачиваясь, медленно приближалась к берегу передняя часть моторки — корма вместе с тяжелым мотором ушла на дно.

— Ты любишь деньги, Андрей, свои предприятия, а я для тебя — вечерняя забава, — грустно произнесла она.

— Ты хочешь, чтобы я все бросил?

— Упаси Бог! — повернула она к нему улыбающееся лицо. — У тебя талант к этому и зарывать его в землю... — она снова взглянула на черный обломок на воде. — Или топить на дне морском — великий грех!