Дети ада

«К черту тебя с дыней! — с досадой подумала она, выбираясь с сумрачного рынка на оживленную улицу.— Лучше от вас, черные кепки, держаться подальше...» Известие о гибели знакомых расстроило ее. В общем-то, оба были безразличны ей, но как она-то могла связаться с такими опасными типами? Хорошо еще, что не вызвали в милицию. В таких случаях интересуются знакомыми трагически погибших. Правда, это случилось далеко отсюда. Да и что обманывать-то себя? Она догадывалась, что усачи в кепках с Кузнечного рынка занимаются не только торговлей фруктов, слышала их пьяные разговоры... Оба были связаны с какой-то шайкой, а Старейшина скорее всего был у них главарем. Удивительное дело! К нам, в Россию, приезжают из других республик грабить, убивать, насиловать россиян. И никто не прекратит это мамаево нашествие... И тут ей вспомнились слова Гурия: «Их «Нива» сорвалась в глубокое ущелье...» Ведь у них не было машины. Реваз толковал о «Мерседесе» или «Вольво», которые, дескать, со временем себе купит, но это в будущем — здесь он мечтал достать «Волгу». Выходит, «Ниву» они украли у Ивана Рогожина, когда они были на лекции об инопланетянах. Теперь она вспомнила, что Реваз слышал ее разговор с Иваном в магазине, он стоял рядом и, как говорится, ушки у него были на макушке! Кстати, после этого события она ни его, ни Хамида больше и не видела. Выходит, сам Бог или Аллах наказал обоих за кражу.

Лола в свитере и туго обтягивающих ее джинсах дробно стучала на высоких каблуках по тротуару и даже не замечала взглядов мужчин. Она редко напрягала свои мыслительные способности: долго раздумывать над чем-либо или принимать ответственные решения она не любила. И ее пустоватое лицо с мелкими чертами в такие минуты становилось напряженным, некрасивым. И она знала об этом. Всегда неприятно узнать, что знакомые тебе люди вдруг умерли, да еще такие молодые, пусть чувств никаких к ним не испытывала, но спала ведь с южанами, они трогали ее тело, ласкали... К черту! Больше она ни ногой на Кузнечный рынок! Эти торгаши из дальних республик липучие как смола. Появишься там, Гурий проходу не даст. Может и в магазин припереться. Уже набивается в любовники, а сам, скотина, ни рубля не скинул, подумаешь, одну грушу пожертвовал! Надо отдать должное покойному Ревазу — он не был жмотом, да и Хамид тоже. Этот всегда утром оставлял на тумбочке деньги.

Август в Петербурге стоял жаркий, на небе ни облачка, давит духота, запах бензиновой гари раздражает. Хотя под мышками и выбрито, но пот щиплет. Зря она надела свитер. Эх, сейчас бы все сбросить с себя и под прохладный душ! А еще лучше выкупаться. В былые годы в бархатный сезон Лола с веселой компанией кейфовала «на югах», а теперь там не спокойно, да и тоже все стало дорого. За жилье дерут три шкуры, местные нагло пристают к приезжим симпатичным девушкам, знакомая, побывавшая в Сочи, рассказывала, что запросто могут чуть ли не на пляже изнасиловать, а поднимешь крик — нож вытащат или пистолет. И что за жизнь пошла! Многие подружки теперь ездят в отпуск к родственникам в деревни, провинциальные городишки, но ведь там ничего не купишь. Местных-то с трудом обеспечивают необходимым. Еле хлеба в магазине допросишься. В деревнях давно никто ничего не продает, избавились от коров. Что и вырастят, так только для себя. Придется в этом году забыть про отпуск. Правда, и работа у нее не бей лежачего. Как и говорил председатель кооператива Еся Шмель, все стало на круги своя — пункт проката видеокассет заработал на полную мощность в книжном магазине на Лиговке. «В подполье» Лола и поработала всего-то с полмесяца, так что постоянные клиенты не успели к ней дорогу забыть.

Мелодичный сигнал чуть ли не под самым ухом заставил вздрогнуть и остановиться. У самого тротуара притормозил вишневый сверкающий хромированной облицовкой «Мерседес», из-за опущенного стекла смотрела на нее широкая улыбающаяся физиономия Сережи Кошкина. Видно, загар к белесо-рыжеватым плохо пристает — лицо у него багровое, а брови — белые.

— Чао-какао! — весело поприветствовал он. — У тебя, Лолочка, походка королевы... Еду сзади и гадаю: чья же это такая соблазнительная попка! Вроде бы знакомая. Как говорил один мой знакомый: такую попку хочется немедленно подвергнуть сладострастию... И вспомнил! Я ведь в Лисьем Носу после сауны...

— Ну и нахал ты, Сережа! — перебила Лола. Хотела возмутиться, но на него было невозможно рассердиться. Когда Сережа улыбался, у него улыбалась каждая черточка на лице: толстые губы, голубоватые глаза, золотые зубы, круглый бритый подбородок, даже толстый лоснящийся нос. Он вдруг напомнил ей бритого боровка.

Как всегда от Кошкина пахло хорошим одеколоном. Французская черная рубашка с фирменным крокодильчиком на кармашке обтягивала его покатые плечи. Короткой щетиной топорщились на круглой голове рыжеватые волосы.

— Садись, детка, подвезу до твоей конторы, — перегнувшись, он распахнул дверцу. — Купила еду, фрукты? Милка не сказала тебе, что в кооперативном ларьке на Литейном торгуют шампанским?