Дети августа

Сашка успел заметить, что раненных врагов дорезали, причем сделали это не без злобной радости. В холле и двух соседних комнатах, куда они ранее кинули гранату, лежало не меньше двадцати трупов «зеленых». Все решила внезапность. Жалели только о том, что по-тихому разобраться с такой оравой было невозможно.

Они сами потеряли троих «двухсотыми». Это слово Сашка и раньше слышал от старших мужиков. Всех убитых он знал, но переживать из-за соседей, когда только что потерял близких, было бы странно. Раненых легко пока никто пока не считал. Они все были в строю и не жаловались. Тяжелых не было.

— Чисто. Больше в этом крыле никого, — объявил, ухмыляясь, Лысый. — Еще троих в коридоре порешили. Штык-ножами. Случайно прям на нас вылетели.

Утром дядя Женя рассказывал им, что в смутные годы после войны кто-то использовал это здание как крепость. Мол, раньше оно какому-то олигарху с Алтая принадлежало. Даже эмблема в холле осталась, с шестеренкой.

С тех пор, удачно расположенное, оно часто переходило из рук в руки. От кого-то из «насельников» остались пробитые проходы в стенах, укрепления из мешков с песком, бетонные блоки и обрушенные лестницы. Все, кроме двух.

Единственный проход, ведущий в другое крыло, отсюда был как на ладони.

Возле ближайшей лестницы Пустырник оставил сразу человек восемь.

— Лысый, на тебе эта точка, — произнес он. — А мы в спортзал. Там уже все на ушах, поди. Попробуем с наскока взять.

Подумав, Данилов решил, что тот поступил здраво, и на узкой лестничной клетке эти восемь смогут остановить целую сотню, если она будет спускаться здесь.

Бойцы сразу стали сооружать у дверей, ведущих в другой корпус, соединенный с этим галереей, нечто вроде баррикады из железных шкафов. Последние выстрелы они слышали как раз с той стороны.

Лысый был вооружен ручным «калашом»-пулеметом, который он подобрал с мертвеца.

— Вы обещали… — вдруг заговорил капитан Демьянов.

— Твои держатся. И еще немного продержатся. Мы сначала должны пленных наших освободить.

Наверху уже пару минут стояла тишина, которая могла означать что угодно — от патовой ситуации до победы чужаков над заринцами. На то, что заринцы одержали верх, никто не надеялся. Как-то незаметно, жители столицы, которых хотели недавно рвать на куски, превратились уже почти в «своих» — по сравнению с пришлыми из-за Урала.

Сашка увидел, что капитан нахмурился, но ничего не сказал, закусив губу. Штанина у того пропиталась кровью. Видимо, упал он неудачно, но слабость свою показывать не хотел.

Через пару минут раздался стук по батареям. С равными промежутками. Он мог означать только сигнал, который кто-то хотел до них донести.

А еще через минуту, высоко держа автомат над головой, к ним спустился человек в серой форме заринской милиции. Звездочек на погонах у него было на одну меньше, чем у Демьянова, зато он был даже крупнее рослого Семена Плахова. На нем была только камуфляжная рубаха с короткими рукавами, будто лето стояло на дворе.

— Лейтенант, ну вы даете, — произнес Демьянов, глядя на него. — Я думал вам уже каюк.

— А, капитан, ты живой, — пробасил человек-гора. — Кто это с тобой такие?

— Они из Прокопы. Я привел помощь.

— Из Прокопы? Так вот кто это вломился в здание? Мы вас из окна видели. Ну, лучше поздно, чем никогда. А мы тут это… победили.

Сашка давно знал, что в Заринске существует наследственный порядок занятия должностей. Но если твой отец крестьянин, то ты, конечно, можешь стать мастером. Но если твой отец боец милиции, то и тебе в нее дорога, если он лечит людей в больнице, то и тебе быть врачом, а если он жрец бога, то и ты, скорее всего, будешь священником с бородой. Все это было неформально, конечно, но соблюдалось почти всегда.

Отец Колесникова был военачальником и тоже отметился в алтайской войне. По всему вышло, что и сыну была открыта только эта стезя. Да он, похоже, и не жаловался. Как старший по опыту и возрасту — а был не моложе дяди Жени — похоже, именно он был настоящим командиром отряда, хоть формально и должен был подчиняться Демьянову.

— Я когда понял, что нас посылают в какую-то дыру, — объяснял он Пустырнику, — сразу решил, что дело керосин. Но приказ есть приказ. А эти пришлые из-за гор мне никогда не нравились. Водки нам халявной наливали… идиоты. Я что, с утра родился? Я, скорее, язык вырву, чем с ними… Как поняли, что не получилось нас со спущенными штанами взять, в честном бою быстро скисли и начали отходить, и по щелям ныкаться. Щас вот разбежались как тараканы. Будьте осторожны! Мы верхние этажи зачистили, но часть убежала по галерее в другой корпус.

— Об этих потом позаботимся, — кивнул дядя Женя. — Сейчас нам надо наших заложников вытащить. Мы сами справимся. А вы попытайтесь, чтоб из здания никто не убежал.

Зная, что с тыла больше опасности нет, они пошли вперед бодрее.