Дети Азии. Часть 3 «Океан»

В какой-то момент я испугался и решил, что мне срочно нужно найти замену гневу. Я направился в древние библиотеки искать ответ. Когда-нибудь я доберусь до библиотеки Лао-цзы. Я швырял книги, пролистывал одну за другой. Я разговаривал с древними мудрецами (боже мой, моими ровесниками!). Я разговаривал с мертвецами. Все они в один голос твердили, что вечный двигатель этого мира – любовь и созидание. Ну ладно: обезьяна видит – обезьяна делает.

Я отправился любить и созидать. Вернее, я отправился на поиски любви и вдохновения. Так прошел еще один жалкий век. Я искал любовь везде, но получал в ответ лишь разочарование. Любовь слишком коротка, она длится всего-то один человеческий век. А моей любви не хватало и на год. На одну секунду моей жизни! Я видел истинных красавиц, столь талантливых, умных и благородных женщин, что мне могли бы позавидовать все мужчины на этом свете. Я знал человеческую психологию и их повадки, как буддийские сутры.

Я очаровывал их и занимал интересными рассказами. Я мог дать им все: от нежности до денег. И я всегда побеждал. Любой мужчина мог бы позавидовать мне. Но во всей этой истории был лишь один весомый минус – ни одна женщина не могла дать мне того, что я искал – вечного покоя. А потому мой интерес угасал мимолетно и безвозвратно. Если я видел, что в меня искренне влюблялись, то жалел и отстранялся, чтобы ко мне не привязались. Может, я и был уродом, но все же не позволял себе так сильно ранить чью-то душу. Если я видел в их глазах лишь любопытство, то позволял играться с собой и, в свою очередь, игрался с ними. Мне было интересно, особенно если в эти интриги впутывались другие мужчины. Иногда я стравливал людей и смеялся с того, как они крошат друг другу зубы и хрящи. Наверное, это стало всего лишь еще одним выходом для моей злости.

Но, о Будда, как же я хотел вспомнить, какого это – чувствовать еще хоть что-то, кроме злости, обиды и боли. Иногда усталости. Я пытался что-то создавать. Я изливал свою боль в картины, гнев в музыку, усталость оставалась на холстах вместе с иероглифами. Я создавал что-то и тут же уничтожал. Песню хоронил в недрах своей памяти, картины разламывал на мелкие куски, тонкую бумагу разрывал. Горшки разбивались, вышивки топились, стекло сбрасывалось с крыш. Муза боялась меня, потому что даже ее я избивал, изливая злость.

Довольно продолжительный период я с головой уходил в изучение искусства и мотался по всевозможным выставкам и концертам. Я лично видел величайших художников, музыкантов и скульпторов, шедевры которых сейчас продают за баснословные деньги или бережно хранят в лучших музеях мира под семью замками. В моем сердце явственно отпечатался один случай на выставке «Мир искусства» в начале 1902 года. Я оказался один в Москве, бродил меж масляных полотен, внимательно вглядывался в мазки, композицию, выискивал то, что откликалось бы в моей душе, но, к сожалению, не находил ничего. «Пора уходить», – подумал я, протяжно зевнув, но вдруг в самом углу на противоположной стене узрел нечто, что магнитом потянуло к себе. Я, как завороженный, зашагал, не отрывая взгляд от мрачной продолговатой фигуры на столь странном и необъяснимом фоне. Я застыл без движения, пытаясь разглядеть очертания лежащего с заломанными руками худого и истерзанного существа со стеклянными впалыми глазами, выглядывающими из черноты уставших синяков.

Я стоял и смотрел, не моргая и не понимая, почему в мою душу так неконтролируемо заливается липкий страх. Сбоку возникла худощавая фигура красивого мужчины с прямым носом, усами и волнистыми, чуть растрепанными волосами. Он без отрыва смотрел на меня, приоткрыв дрожащие губы. Я покосился на него недоверчиво.

– Вам нравится эта картина? – поинтересовался он.

– Более чем… Я уже собирался уходить, но вдруг приметил ее. И вот все стою, не могу оторваться.

– Мне приятно слышать, что мое творение так отзывается в вас, для ее создателя это лучшая награда.

– Вы ее художник?! – воскликнул я. – Как ваше имя и, прошу, расскажите, кто это?

– Мое имя Михаил Врубель. Это картина «Демон поверженный». Вы знаете, кто такой демон?

– Я догадываюсь, – сказал я недоверчиво. – Вам нравится рисовать зло?

– Разве демоны – зло? Разве не заслуживают они сочувствия? Они восстали против Бога и им же были изгнаны. Они обречены на вечное страдание, знаете отчего?

– Отчего же? – спросил я, переполняясь волнением.

– От бессмертия и одиночества. Вы мечтаете о бессмертии?

– Я бы ни за что не согласился на бессмертие, – ответил я, тяжело дыша.

– А демон не может выбрать. Он знает все, но не может сделать ничего. Он не может даже полюбить, понимаете? Он одинок настолько, что сама смерть отворачивается от него, понимаете? А ведь демон – это еще и состояние души. Я тоже демон. Вы сейчас уйдете, да? Вы тоже считаете меня сумасшедшим?