– Нет-нет, что вы! Я понимаю, о чем вы говорите… Теперь и я вижу здесь демона… У него переломаны руки и крылья, он изможден, а его глаза… Они будто светятся… Сколько вы их рисовали? От них словно пахнет свежей краской.
– Это не его глаза! – вскричал художник, обезумев. – Я не могу их нарисовать! Глаза демона – это основное, понимаете?! Это все: боль, страдания, надежда, сила и сам Бог! Я всегда начинаю рисовать именно с глаз. Если глаза не получаются, значит сама картина будет ни к черту, понимаете?! Я каждую ночь вижу демона и смотрю в его глаза! Я знаю, какими они должны быть! Я не сплю уже одиннадцать дней, не ем и не могу найти покоя! Каждое утро я прихожу сюда и перерисовываю его лицо. Но оно не такое! Я вижу другого демона, но перед вами не он, понимаете?!
Я жалостливо смотрел на него. Он понимал меня, как никто на этом свете. Он изобразил здесь меня, такого же растерзанного, переломанного и уставшего
– Нет, я все же не прощу себе, если не скажу вам этого! Молю, посмотрите на меня еще раз! Я… Мне… Мне нужны ваши глаза! Я сойду с ума, если не нарисую именно их! Я не знаю, как объяснить, но
Я стоял в шоке. Он невооруженным глазом увидел во мне то, что другие не могли разглядеть и под лупой. Впервые в жизни я почувствовал себя не одиноко. Этот смертный безумец с помощью кисти и красок прочувствовал то, что, как мне казалось, чувствовал только я. Но неужели я
Я согласился помочь ему. На следующее утро я пришел на выставку и, встав так, как меня попросил Михаил, устремил взгляд наверх. Он трясся от волнения и хаотично наносил небрежные мазки, создавая шедевр. Когда последняя капля краски легла на холст, он разрыдался, роняя на пол испачканные кисти. Упав передо мной на колени, он прокричал:
– Спасибо вам, кто бы вы ни были! Наконец-то! Наконец-то я нарисовал именно то лицо, которое хотел! Спустя двенадцать дней я смогу лечь спать и взять в рот хоть какую-то пищу! Если бы не вы, я бы вскоре умер!
Я был тронут. На следующий день я еще раз пришел на выставку, чтобы вновь взглянуть в глаза поверженного демона, а в глубине души надеялся повстречаться с Врубелем. Я принялся искать художника и разузнал, что тот попал в психиатрическую лечебницу. Мне стало пусто внутри. Тогда я устремился на поиски всех его «Демонов». В каждом я видел частичку своей души, каждое его творение мог рассматривать часами. Я постарался забыть сумасшедшего художника, но он то и дело возвращался в мою голову. Я решил покинуть Россию как можно быстрее, но не смог и пришел к Врубелю вновь.
Через несколько месяцев его выпустили из клиники доктора Усольцева. Я поспешил встретиться с ним. Он никак не ожидал снова увидеть меня. Я хотел говорить с ним, просто говорить. Про его картины, про его демонов, про его самочувствие. В его словах я слышал собственные мысли. «Он понимает меня», – думал я.
– Можно я иногда буду навещать вас? – спросил я его. – Вы можете даже ничего не говорить мне, просто часами рисовать. Мне нужно лишь наблюдать за тем, как вы рисуете.
– Конечно, приходите, – ответил он, слабо улыбнувшись. – Я буду рад видеть вас. В вас есть что-то, что мне точно нужно. В моей голове как раз рождается задумка масштабного и прекрасного. Я непременно поделюсь с вами. Возможно, мне снова понадобятся ваши глаза.
Я ушел. Я еле удержался, чтобы не рассказать Врубелю свою историю. На миг мне показалось, что так мне точно полегчает. Если рассказывать человеку без носа, как он болит на морозе, то он не поймет тебя. Но вдруг я нашел «счастливого обладателя носа». Я вынашивал эту мысль, сидя на альпийском утесе. Страх и боль утягивали на дно, отчего я решил впасть в медитацию. Я погрузился в нее, словно в кому. Я часто делал так, чтобы перестать чувствовать и ощущать. Я притворялся гипсовой статуей, которая костенела на морозе и на миг превращалась в мумию. Лучше, чем сон. Но не так прекрасно, как смерть. Я очнулся под слоем льда и снега. Первой моей мыслью было рассказать Врубелю о себе. «Я хочу хотя бы одну его картину! Пусть он нарисует что-нибудь для меня!». Я побежал вниз по склону, не разбирая дороги.