Дети Бафомета

Красноклык и Острозубка легли и вскоре заснули, а Ушка, подкинув хвороста в костёр, долго сидела и смотрела на череп, ожидая появления зелёных огоньков в пустых глазницах, но они так и не загорелись.

Деревня

Лес кончился неожиданно.

Вот совсем неожиданно: ребята шли-шли, а деревья закончились – вот только что они были, а через пару шагов их уже и нет. Ребята вышли на край огромного обрыва, на дне которого клубился туман, из которого торчали чёрные ветки. Надо всем этим кружились стайки мелких насекомых, похожих на комаров.

– Ай! – вскрикнул Красноклык, потирая укушенную щёку.

Место укуса моментально вздулось, а из ранки потекла кровь. Лис поймал одно из насекомых в воздухе, придавил и оторвал крылья. Мелкая тварь сидела у него на ладони и пыталась укусить, хотя её хоботок был сломан.

– Как она жаждет твоей крови, – сказала Ушка.

– Ага, – сказал лис и медленно раздавил насекомое.

Острозубка, подойдя к краю обрыва, взглянула вниз и спросила:

– Мы будем спускаться?

– Другого пути нет, – ответила зайчиха, – мы не знаем, какой длинный и широкий этот обрыв, поэтому пойдём через него.

– Мне кажется, что на дне этого обрыва болото или озеро, – сказал Красноклык, – те мотыльки, что прилетали ночью, размножаются в воде.

– Пойдём и узнаем, – сказала Ушка и шагнула вперёд.

Медленно ступая по скользкому склону, они спустились и оказались на краю болота, окутанного плотным туманом. Из воды торчали чёрные изогнутые скелеты деревьев, вокруг которых кружились стайки насекомых. Почувствовав тёплую кровь, насекомые набросились на Ушку, Красноклыка и Острозубку. Они лезли в рот, в глаза, в уши, пытались забраться под одежду.

– Да они нас сожрут! – воскликнул Красноклык, махая лапами в воздухе.

Ушка, у которой уши покрылись кровью от укусов, накинула на голову капюшон и крикнула лису:

– Доставай водку!

– Зачем?

– Натрём ей лица и руки! Я слышала, что запах алкоголя их отпугивает!

Красноклык скинул рюкзак, достал бутылку, плеснул водки на ладонь и быстро растёр её по лицу и ушам. Насекомые мгновенно потеряли к нему всякий интерес и набросились на Ушку и Острозубку. Мышка, отмахиваясь от кровососов, подскочила к лису, тот быстро натёр её водкой и передал бутылку зайчихе.

Через минуту всё закончилось. Насекомые, хоть и не улетели, но больше не пытались укусить и лишь надоедали своим писком.

– Не убирай бутылку, – сказала Ушка.

Красноклык понимающе кивнул, спрятал водку в рукав и надел рюкзак.

– Ну, куда теперь? – спросил он.

– Пойдём по краю, – ответила зайчиха, – напрямую идти нельзя: с островка на островок мы не допрыгнем, а между ними наверняка очень глубоко.

– Я бы не стала проверять, – сказала Острозубка.

– Вот именно, – кивнула Ушка, – поэтому пойдём по краю.

Повернув направо, они пошли вдоль болота, преследуемые писком насекомых. Болото везде было одинаковым: те же островки, те же мёртвые деревья, те же ямы с водой. Несколько раз ребята останавливались и перекуривали, выяснив, что табачный дым отгоняет кровососов ещё лучше водки, но, так как не могли дымить всё время, ещё раз натёрлись, опустошив бутылку почти наполовину, что очень расстроило Красноклыка.

– Не парься, – сказала Ушка, когда лис с жалобным лицом прятал бутылку в рукав, – так от неё больше пользы.

– Да понимаю, – ответил Красноклык.

Он отмахнулся от писклявого насекомого, кружившего прямо перед глазами, и неожиданно спросил:

– А помните, как у Чернушки мама умерла?

Чернушка была их одноклассницей, а про то, как умерла их мама, знали не только в школе, ведь в своё время эта история была одной из самых обсуждаемых в городе, затмив даже новость об аресте одного из учителей, оказавшегося шпионом, вредителем и развратителем неокрепших умов учеников. В чём конкретно состояло преступление старого бобра, никто так и не понял, но ходили слухи, что он, в беседе с другим учителем, назвал Мудрокрыса старым и неспособным руководить Межречкой.

И вот, как раз в тот самый день, когда Широкозуба забрали прямо с урока, умерла мама Чернушки. А было это так: в их доме необычайно размножились клопы. Большие, жирные, клопы прятались во всех щелях, в мебели, на чердаке, в шкафах, а по ночам не давали спать. Некоторые применяли старый проверенный способ и обмазывались на ночь тухлой мочой, но мама Чернушки была брезгливой и перед сном укутывалась в тряпки с ног до головы, надеясь, что до неё не доберутся.

В тот день она, как обычно, замоталась, а ночью то ли открылась во сне, то ли клопы нашли дырку, но больше женщина не проснулась: мерзкие кровососы выпили её досуха. Самым странным во всей этой истории было то, что клопы после этого исчезли.

– Помню, – сказала Ушка, – потом во всех домах клопов искали.

– А мне интересно – она чувствовала, что клопы её съедают? – спросила мышка, которая в то время как раз дружила с Чернушкой.

– Вряд ли, – ответил Красноклык, – она бы тогда не дала себя съесть.

– А вдруг это такая извращённая форма самоубийства? – схватив на лету насекомое и раздавив, спросила зайчиха.

– Не, вряд ли, – ответил лис, – для этого нужно сойти с ума, а мама Чернушки была нормальной.