Дети богини Дану

Волнение пришло к нему позже — когда Риган, привычно занявший место за спиной царя, наблюдал, как один за другим подходили к выгнутому подковой столу подносчики даров. У выхода из зала скопилась уже маленькая толпа, и пока что всё шло хорошо: авгур высокомерно поглядывал на незваного гостя, давая ему понять, что именно его предсказание было верно, когда среди людей, столпившихся у двери, показалась тоненькая фигурка, укрытая множеством покрывал.

Лица невольницы невозможно было разглядеть, но Риган ничуть не сомневался в том, кто перед ним: из–под покрывала, скрывавшего голову, едва заметно выглядывали контуры рыжих кудрей, а изгиб плеч был тоньше, чем у любой девушки, которую Риган видел во дворце.

Едва увидев стройную, как юное деревце, фигурку, друид напрочь забыл о том, что должен следить за братьями царя, сидевшими по обе руки от него. Сердце его забилось бешено, будто гигантский бубен, и Риган едва сдержался, чтобы не дёрнуться вперёд, не вытащить невольницу из зала и не начать выяснять, какие духи заставили её появиться здесь.

Риган глубоко вдохнул, успокаивая дыхание, и попытался рассудочно посмотреть на то, что с ним происходило. Это походило на отравление травами — такое случалось с ним пару раз. Или на какую–то неизвестную болезнь.

Риган был уверен, что виновата в этой болезни рыжеволосая невольница, и теперь Кейли представляла для него ещё больший интерес: Ригану было просто необходимо понять, что за магия производит такой эффект.

«Возможно, возбуждающие травы?» — спросил он сам себя, пытаясь припомнить, чем пах объект вожделения. И тут же воображение нарисовало друиду не только лицо, но и аромат, исходивший от рыжих кудрей. Даже сейчас, просто пытаясь вспомнить его, Риган ощутил, как в паху наливается свинцом.

«Эффект усиливается с течением времени», — отметил он мысленно и снова заставил себя сосредоточиться на происходившем вокруг.

Тем временем поток драгоценных ларцов постепенно иссяк, и царю Кайдену начали представлять рабынь. Сначала были представлены несколько девиц, которые не вызвали у Ригана интереса, а затем вышел вперёд широкоплечий мужчина, ещё более смуглый, чем другие, находившиеся здесь. Поклонился и взмахнул рукой, предлагая своим спутникам вывести вперёд подарок.

Кейли, мелко семеня ногами, едва видневшимися из–под длинного одеяния, вышла в центр залы.

Скиф, сопровождавший её, картинным движением сорвал покрывало, укрывавшее голову девушки.

Разговоры замолкли, и наступила внимательная тишина.

Чувствуя, что подарок оказался оценён по достоинству, скиф взял двумя пальцами подбородок невольницы и повернул её голову сначала вправо, потом влево, демонстрируя лицо.

— Чистейшая кожа, — прокомментировал он. — Редкий оттенок — как молочный опал. Я рад вручить тебе, о Царь–Медведь, дочь вождя Тхалу из северных племён. Нрав её горяч, как огонь, но тело сладкое, как мёд. Голова её отца украшает покои моего вождя, но от этого менее знатным подарок не стал.

Кайден хмыкнул и, нащупав одной рукой чашу, не отрывая взгляда от подарка, сделал глоток.

А в следующую секунду скиф дёрнул за кончик следующего покрывала, обнажая белоснежные руки, украшенные золотыми браслетами. Ещё один обруч, инкрустированный самоцветами, обвивал талию невольницы. Несколько золотых цепочек украшали горло, а в волосах виднелись тонкие, как иглы, заколки. Полупрозрачные ткани обтекали бёдра и стан, оставляя на виду лишь стройные щиколотки и ступни в золотых сандалиях.

Скиф не соврал. Кожа пленницы была белой, как слоновая кость, а тело казалось таким хрупким, что самая благородная царская дочь могла лишь позавидовать этому изяществу.

Несколько секунд царила тишина. Риган отлично понимал, что стало её причиной: если уж и его одолела эта болезнь, то стоило ли сомневаться, что и остальные оказались подвержены ей.

Медленной волной подступала к его горлу злость: никто не должен был видеть этих плеч, кроме него. Ярость почти уже достигла пика, когда тишину комнаты прорезал голос, дышавший такой же злостью:

— Я всю свою жизнь сражался за тебя, мой царь. Мои люди пролили крови больше, чем кто–либо другой. Отдай мне этот драгоценный дар. Я ищу девушку, которая станет подавать мне воду по утрам.

— Не много ли ты хочешь, Тюрин? — другой голос перебил его. — Я потерял руку, сражаясь за царя. Если кому–то ты и должен уступить этот самоцвет, то его достоин именно я. У тебя и без того много даров.

— Ты сошёл с ума, Мабон? — первый из говоривших вскочил и потянулся к мечу.

— Молчать! — Кайден грохнул кулаком по столу. — Вы — мои братья, и я вас люблю. Но тот, кто победит сегодня, получит не девчонку, а топор между ног, и голова его украсит уже мой чертог!

Наступила тишина. Двое братьев сверлили друг друга взглядами, а Кайден тем временем продолжил:

— Мы благодарны тебе за подарок, восточный брат.

— Это ещё не всё, — скиф широко улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы, разительно контрастировавшие с его бурой кожей, — рабыня обучена искусству магического танца и хочет его показать.