Дети Богов

Воины попятились назад, испытывая ужас, схожий с тем, что возникал у них дважды: сначала в море, а затем на горе. Отходить было некуда, а от мысли о прямом столкновении, которое неизбежно погубит остатки отряда, становилось не по себе — единственный путь не повторить судьбу Эрато лежал через прыжок в никуда, что мог обернуться чем-то похуже быстрой смерти. Когда существо сорвалось с места, выбора не осталось: подчиненные наварха выполнили приказ и с отчаянными криками бросились вниз, не переставая молиться Прометею. Наверху осталось всего трое: ужасающий монстр, Ликайос, не способный бегать из-за травмы ноги, и Хейдс, пообещавший себе не бросать лидера ни при каких обстоятельствах.

Двое мужчин избежали сокрушительного удара рогами и оказались поодаль друг от друга.

— Уходите! Я его задержу! — крикнул Хейд, но этим самым лишь навлек беду на Аминтаса — бык, судя по всему, прекрасно понимал человеческую речь.

Амин выставил меч острием вперед и завел руки назад, рассчитывая, что разбежавшийся враг напорется на него животом и пробьет себе брюхо насквозь, однако сверкающий металл только коснулся кожи, как в это же мгновение рассыпался на мелкие осколки, упавшие на землю с характерным звенящим звуком. В последнюю долю секунды наварх успел отпрыгнуть в сторону, повторно увернувшись от острых костяных выростов. Приземлившись на плечо, он почувствовал головокружение, зашипел от быстро онемевших из-за мощи удара рук и стал браниться от разразившейся новой вспышкой боли ноги. Он вскочил в бреду, стремительно захромал и, позабыв про какие-либо меры предосторожности, нырнул в проем вместе с Хейдсом.

Яма оказалась глубокой, но падение длилось недолго: одна из стен имела закругленную форму и образовывала горку, по которой люди легко спустились, отделавшись порванной одеждой и ссадинами. Внизу воины уже успели образовать полукруг и замереть в боевых стойках, приготовившись к сражению.

— Держать строй! — поднимаясь, закричал наварх. — Бейте в уязвимые места, иначе лишитесь оружия!

Бык, несмотря на распирающую его ярость, расчетливо не последовал за ними, бесследно исчезнув.

***

Свет факелов озарял поворот за поворот, играясь с прыгающими по грубому камню и высокому потолку тенями в догонялки. Очередная пещера, казалось, имела естественное происхождение, однако ее форма полного тупиков хитросплетенного лабиринта наводила на размышления, что природа все-таки не причастна к ее созданию.

— Искомое существо находится еще глубже. — Аминтас не явил терзающую раны боль подчиненным, сохранив твердость в голосе. — Бык стоит на страже узника и не подпустит нас к нему, пока жив — выполним работу и покончим с монстром, или погибнем с честью.

Лабиринт словно не имел конца: известняк сменялся мрамором, а гранит сланцем. Становилось то сыро, то сухо, камни были то сточенными, то заостренными, то пористыми, и лишь одно оставалось неизменным: повсюду виднелись оставленные зверем следы от клыков и рогов. Не иначе он пробыл в подземных ходах десятки лет, бесцельно блуждая по коридорам и мучаясь от безысходности. Вопросов возникало все больше, а ответов на них не предвиделось.

Смотрящие не прекращали движения, безрезультатно пытаясь найти выход из лабиринта, однако раз за разом оказывались в тупике. Они не погасили факелов, пусть свет выдавал их, равно как и эхо шагов вместе с тяжелым дыханием, собираясь воплотить в жизнь незамысловатую идею, озвученную во время короткого обсуждения дальнейшего плана.

Создание Богов лишь однажды напомнило о себе, недовольно фыркнув где-то вдалеке, но затем полностью затихло, продолжая удерживать в постоянном напряжении даже самых стойких солдат. Мерещилось, будто оно скрывается за каждым новым поворотов и безустанно наблюдает за нарушителями спокойствия из тени, а угнетающие стены лабиринта помогают ему, насмехаясь над заблудшими душами. Тем не менее настоящую опасность представляли только развилки, которые команда хоть и преодолевала с особой осторожностью, но в конечном итоге все равно уступила пронырливости быка: обладая знаниями о каждом закоулке своего логова, он сумел застать их врасплох.

Затаившись в нише, существо подкараулило людей и, выбрав подходящий момент, набросилось на них. Туши от могучего удара разбросало в стороны, свет на упавших наземь факелах затрепетал и преимущество потух, а Аммон закричал во всю глотку от боли, когда острые рога пробили его грудь насквозь, проткнув легкие и чудом не задев другие органы. Находясь в воздухе, он чувствовал, как рвется его кожа, как лопаются сосуды, и как сердце выпадает из рваной раны наружу. Секунды агонии растянулись для него на целые часы.