Дети большого дома

Тигран вдруг вспомнил ефрейтора Фирсова, навлекшего на себя гнев командира полка. Наклонившись к Карунцу, он шепнул ему:

— Приведи ефрейтора Фирсова!

«Пусть в ночь под Новый год парень не чувствует себя обиженным».

Спустя минуту Карунц вернулся. За ним вошел подтянутый, браво шагающий ефрейтор Фирсов. На лице его читалось смущение.

Командир полка с удивлением посмотрел на него. Наполнив стакан водкой, Аршакян протянул его Фирсову.

— Я попросил командира полка и комиссара простить тебя ради Нового года. Но, смотри, после этого не самовольничай! Выпей за здоровье подполковника и комиссара!

Фирсов нерешительно смотрел на командира полка.

— Бери уж, бери, — кивнул Самвелян.

Фирсов взял стакан водки и, еще не справившись со смущением, заговорил под направленными на него взглядами:

— От всей души желаю вам здоровья, товарищ подполковник… и вам, товарищ комиссар, а также вам, товарищ старший политрук! Желаю всем вам живыми, невредимыми после победы вернуться домой, и чтоб я безотлучно сопровождал вас, товарищ подполковник! Вы же для меня словно отец родной. И я, ефрейтор Константин Матвеевич Фирсов, слово даю, что после этого не дам повода к замечанию. Ваше здоровье!

Он опрокинул стакан. По лицу его разлилось блаженство.

— Садись рядом, ефрейтор! Вижу, что молодец! — засмеялся Аршакян. — Иди сюда!

Водка заметно подняла настроение Тиграна.

Послышался телефонный звонок. Самвелян взял трубку. Генерал Яснополянский и начальник политотдела Федосов поздравляли с Новым годом. Узнав, что у Самвеляна находится также Аршакян, генерал и начальник политотдела поздравили и его. Затем командир дивизии дал Самвеляну несколько деловых указаний и приказал лично проверить ночью положение в батальонах.

— Надо было бы и нам позвонить, поздравить начальников! — с сожалением заметил начштаба.

— Они от Дементьева говорили, — сообщил Самвелян.

Водка уже кончилась. Тиграну хотелось выпить еще, чтоб веселье продолжалось. Эта мысль мелькала как будто и у Немченко и у других. Самвелян понимал желание товарищей.

— Следующий раз будем встречать Новый год у нас дома, в Ереване, товарищи! Будем пить коньяк «Арарат» до самого утра.

Самвелян был искренне уверен в том, что одного года достаточно, чтоб его мечта стала действительностью.

По просьбе товарищей Немченко спел украинские песни. Затем по предложению командира полка сержант Карунц из Хиндзореска начал петь армянские песни, безыскусственные песни ашугов, всю прелесть которых Тигран как будто почувствовал впервые лишь в этот день:

Горы, ей, горы, станьте ниже, спуститесь!
Иду я к яр[9]

моей, путь откройте мне!..И-и-ду я к яр мо-е-ей,
Пу-уть откро-ойте мне-е!..

Тигран сперва подпевал Карунцу, потом стал петь и сам.

— Оказывается, у вас талант, а мы и не знали! — пошутил Немченко.

Затем Гриша Карунц по предложению командира полка сплясал. После него плясал Фирсов с притопыванием и присвистом. Сквозь бревна наката сыпалась на пол земли.

У Тиграна слегка кружилась голова. Он хлопал в ладоши, восклицаниями поощрял танцоров. Затем вскочил и присоединился к ним. Вновь усевшись на свое место и заметив, что на столе больше нет водки, он с сожалением воскликнул:

— Баграт Карапетович, а я и не знал, что ты такой строгий!

— А что?

— Водочки! Ты же не против, комиссар?

— Не возражаю!

— Э, нет! Вы уж меня не соблазняйте, товарищи политработники! — отмахнулся Самвелян. — Нестоящее дело.

Было далеко за полночь, когда все разошлись в подразделения. Аршакян остался ночевать в блиндаже Самвеляна. Фирсов старательно поддерживал огонь в печке.

Лежа на нарах комполка, Тигран слушал рассказы Гриши Карунца о Зангезуре. Этот парень из Хиндзореска, мастер на все руки, нравился ему. «Гриша тысячу морей переплывет, сухим из воды выйдет!» — с теплой улыбкой думал он. Затем Тигран заговорил с ефрейтором Костей Фирсовым. Оказалось, что он рыбак из Камышина, выпить любит, но пьяным отроду не бывал.

— Бывали на Волге, товарищ батальонный комиссар?

— Не довелось.

— Эх, видели бы только! Вот подполковник обещает, если живы останемся, в наши края приехать. Вы не смотрите, что он так рассердился, товарищ батальонный комиссар. Командир полка для нас, в самом деле, как отец родной!

Уже на рассвете Тигран задремал, потом крепко заснул.

Смутные сны мучили его. Впоследствии Тигран ничего не мог припомнить из этих снов. Только в ушах остался адский грохот, тошнотворный запах — и больше ничего.

Когда он открыл глаза, рядом с ним сидели подполковник Самвелян и комиссар Немченко. Его поразило странно-озабоченное выражение их лиц. Тигран чувствовал жгучую жажду. Приподняв голову, он огляделся.

— Да ничего не случилось, абсолютно ничего! — успокаивающе говорил Немченко. — Вы совершенно здоровы.

Тиграну хотелось ответить, но говорить он почему-то не мог. А Самвелян смотрел на него и улыбался.

— Держись, брат, поправишься!