Дети большого дома

Этот взгляд заставил быстрее забиться сердце Шуры. А вдруг случилось что-либо дурное? Всего несколько минут назад ей казалось, что еще немного — и она увидит Ираклия, проведет рукой по его лбу и, нагнувшись, шепнет то, чего не писала в своих письмах: что любит его, что после войны поедет к ним, из какого бы далека ни позвал он, — пусть только позовет.

Но почему Мария Вовк так улыбается? Неужели Шуре не удастся повидаться с Ираклием, неужели не придется сказать слова первой своей любви?

— А вы давно знакомы с Микаберидзе, Шура?

— С осени, когда еще у нас в Вовче гитлеровцы были. Он вместе с братом моим пришел в разведку.

— Вы любите его?

Что за странный человек эта девушка! Все ей хочется знать. Это начинало раздражать Шуру.

— Вы бы лучше сказали — здоров ли он и у вас ли лежит?

— Да жив, жив-здоров!

— Ну вот, спасибо! — примирительно улыбнулась Шура. — Спасибо вам.

— Вижу, что любите.

— Люблю, — краснея, призналась Шура. — И он меня.

Мария Вовк дружески обняла Шуру: искренность новой знакомой подкупила ее. Она и сама мечтала о такой любви, хотя еще не встретила ее.

— Только прости меня, Шура, я должна огорчить тебя…

— Говорите скорей! В чем дело? — встревожилась Шура.

— Да ничего дурного нет. Говорю: жив-здоров! Только… сегодня, всего два часа назад, его эвакуировали в армейский госпиталь. Если б ты утром приехала, успела бы повидаться.

Шура остановилась.

Проезжали машины, повозки. Какой-то боец громко кричал товарищу:

— Вася, лейтенанту от меня привет передашь! Скажи, что вернусь непременно в полк, как только заживет рана. Подам рапорт начальнику госпиталя и попрошусь обратно. Всем товарищам привет передай, слышь!

— Вы в Вовче живете? — спросила Мария.

Погруженная в свои мысли, Шура не отвечала.

— Если в Вовче, то сейчас он даже ближе к вам, чем был здесь: госпиталь теперь в Вовчанских хуторах, всего в шести километрах от вашего города. И печалиться нечего. Наши машины регулярно ездят туда и обратно. Если хотите, могу и вас отправить. Поедете — и найдете его, он уже хорошо себя чувствовал, рана у него не тяжелая, беспокоиться нечего.

Через полчаса Мария Вовк усаживала Шуру на грузовую машину рядом с ранеными.

— Будете медсестрой при них, пока доедете до госпиталя…

Машина мчалась по знакомым полям и лесам, но Шура не замечала дороги.

Пересекли небольшой лесок, объехали маленькое озеро, которое окрестные жители почему-то именовали Монгольским. Все дороги здесь, каждая рощица и каждый холм были знакомы Шуре.

До Вовчанских хуторов Шура добралась уже в сумерки. Здесь ей опять пришлось встретиться с любознательным человеком, который оказался даже более навязчивым, чем Мария Вовк. Это был какой-то лейтенант, который, учинив подробный допрос, проверил также и документы Шуры. Ей пришлось рассказать, кто она, почему приехала, какое отношение имеет к младшему лейтенанту Ираклию Микаберидзе.

Шура вынуждена была рассказать все обстоятельства, которые сблизили ее с Ираклием, дала понять, что ищет не обычного знакомого.

Но, выслушав ее, лейтенант остался равнодушным. Искренность девушки не взволновала его так, как взволновала Марию Вовк.

— Возвращайтесь-ка к себе домой! — глядя сверху вниз на Шуру, сухо посоветовал он. — Сейчас не время для любовных приключений. Люди сражаются, умирают во имя родины, а вы…

— Что я?! — резко спросила Шура. — Какое преступление совершила бы ваша жена, если б, узнав, что вы ранены, приехала искать вас?

— Так жена — дело иное, — равнодушно ответил лейтенант. — Одним словом, говорят вам, чтоб вы вернулись домой.

— Вы не имеете права приказывать мне! — возмутилась Шура. — Я обращусь к начальнику госпиталя!

— Есть у него время заниматься подобными делами!

Но у начальника госпиталя нашлось время заняться делом Шуры. Женщина в форме военврача провела Шуру к нему.

Военврач внимательно выслушал Шуру и, вызвав того же лейтенанта, приказал узнать, у них ли в госпитале находится лейтенант Ираклий Микаберидзе или уже эвакуирован в тыл. Седой, медлительный военврач объяснил Шуре, что большая часть больных госпиталя в этот день была эвакуирована, и среди них немало тех, которых в это утро перебросили сюда из медсанбатов; их привезли, зарегистрировали и немедленно отправили в тыл.

— Может случиться, что и вашего знакомого уже нет здесь.

Так и оказалось.

Вернувшись с какими-то списками в руках, рябой лейтенант доложил, что в группе раненых, эвакуированных полчаса назад, находится и младший лейтенант Ираклий Микаберидзе.

Докладывая начальнику, лейтенант бросил на Шуру взгляд, яснее слов говоривший: «К начальнику обратилась? Изволь!»

— Но я уже больше получаса нахожусь здесь! — волновалась Шура. — Значит, могла бы увидеться с ним. Куда его послали, вы можете сказать мне?

Начальник госпиталя сочувственно улыбнулся.

— Раненых отправили в дальние города. Очень сожалею… Ничего, отыщете его после войны. Может быть, и найдете, или скорее он найдет вас.

Столько ласки и сочувствия было в словах старого доктора и столько отеческой доброты на его лице!

Смущенно поблагодарив его, Шура вышла из госпиталя.