Дети Божии

– Нет. Не так. – Железный Конь умолк, и задумчивое выражение на его отнюдь не очаровательном лице сменила явная уверенность: – За то, что мы доставим Сандоса на Ракхат, с нас снимут прещение, не так ли? Все, что нам надо сделать, – это потешить папу. Сажаем старого, бедного, сломанного бывшего Джеба в первый идущий наружу из системы корабль, побеждаем, проигрываем, играем вничью – павшие все равно упокоятся на лоне Святого Петра, под звон колоколов Ватикана и ангельский хор, возглашающий осанну. – Он понимающе усмехнулся. – Доминиканцы придут в ярость. Прекрасный ход, отец-генерал.

Дэнни Железный Конь улыбнулся со всей теплотой и доброжелательностью лесного волка в конце голодной зимы:

– И на сей раз именно вы будете писать историю.

Стоя в дверях своего кабинета, Джулиани припомнил, что какое-то время назад существовала мода помещать домашнюю фотонику в простонародные по виду сосновые шкафчики с железными коваными петлями, такие уютные и теплые снаружи и наполненные высокоскоростными вычислениями изнутри.

– Дэнни, вы сукин сын наипервейшего класса, – любезным тоном проговорил Джулиани, выходя в коридор. – Я рассчитываю на вас.

Дэниэл Железный Конь сидел неподвижно до тех пор, пока шаги старика не удалились в достаточной мере. После чего встал, взял свой бокал с тяжелого серебряного сервирочного подноса и впервые в жизни допил его до дна, пока ехидный смешок Винченцо Джулиани еще гулял по мощенному природным камнем коридору.

Глава 12 Деревня Кашан

2046 год по земному летоисчислению

– Супаари привез эту домой! – весело воскликнула Кинса, когда баржа ненадолго остановилась у пристани Кашана. Расположенная в стенке скалы деревня находилась менее чем в одном дне пути на юг от Кирабая, и Супаари с удовольствием проводил время в дремоте на прогретых солнцем досках палубы среди попутчиков-руна, планов не планируя, дум не думая, рядом с маленькой Хэ’эналой, разговаривая о пустяках с Кинсой и остальными. Сгрузив свой собственный багаж, он посмотрел наверх, на руна, потоком хлынувших из своих каменных пещер, и улыбнулся, когда их движение показалось ему похожим на весенний водопад.

– Сипаж, Кинса, вот как они беспокоились о тебе, – сказал он девушке, прежде чем обменяться прощальными словами с рулевым баржи, тут же исчезнувшей за южным поворотом реки.

Однако ВаКашани собрались толпой вокруг самого Супаари – все они раскачивались, дети пищали. Чаще всего можно было слышать следующие слова:

– Сипаж, Супаари, тебе небезопасно здесь оставаться.

С усилием он привел собрание в какой-то порядок и, перекрикивая беспорядочную болтовню руна, в конечном итоге уговорил их подняться в самый большой из залов, в которых происходили собрания селян, где он смог бы наконец с толком выслушать их.

– Сипаж, люди, – заверил он их, – все будет миром. Создавать такое фиерно нет никакой причины.

И ошибся в обоих случаях.

Прокламация пришла в его родной Кирабай всего через несколько часов после того, как он отплыл оттуда, – сразу, когда починили поваленную ветром радиобашню.

Правительство Инброкара объявило его вне закона. Хлавин Китхери, как Исполняющий Обязанности Высочайшего, обвинил Супаари в убийстве всего семейства Китхери, а также некоего Ира’ила Вро, о котором Супаари даже никогда ничего не слышал. И судебный пристав уже прибыл в Кашан.

– Сипаж, Супаари, – сказал один из старейшин, – повитуха Пакуарин известила нас. Она послала нам гонца на твои деньги.

– Так что мы знали о появлении пристава, – сказала другая женщина, a затем сразу заговорили все остальные: – Сипаж, Супаари. Пакуарин тоже больше нет.

«Естественно, – подумал он, закрывая глаза. – Она знала, что я этого не делал… хотя на свидетельства руна никто не обратил бы и тени внимания».

– Пристав забрал ее, – сказал кто-то. – Но ее гонец видел это и поторопился к нам.

И вновь поднялся гвалт.

– Тебе опасно оставаться здесь!

– Сипаж, люди! Этот должен подумать! – попросил Супаари, опустив уши, чтобы не слышать.

Хэ’энала проголодалась и принялась копошиться возле шеи Кинсы, однако перепуганная девчонка только бестолково раскачивалась.

– Кинса, девочка, – проговорил он, опуская все еще лишенную когтей руку на ее голову, – забери ребенка отсюда и покорми ее. Припасы для девочки находятся в моих сумках. – Снова повернувшись к старейшинам, он спросил: – Сюда явился пристав… где он сейчас?

Внезапная тишина испугала. Нарушила ее молодая женщина:

– Его кто-то убил, – сказала Джалао ВаКашан.

Если бы она запела, Супаари и то не был бы так ошеломлен.

Переводя взгляд с лица на лицо, Супаари увидел подтверждение в раскачивавшихся телесах и нетвердых мыслях и подумал: мир сошел с ума.

– Джанада говорят, что следует соблюдать равновесие, – произнесла Джалао, подняв уши вверх. Ей было лет семнадцать. Выше самого Супаари и такая же сильная. Но лишенная когтей. И как же она?..

– Рождение за рождение, – говорила Джалао. – Жизнь за жизнь. Смерть за смерть. Эта расплатилась за Пакуарин.