Дети Брагги

Целитель вернулся, когда уже сгустились сумерки. Вернулся столь же мрачный, как и сама Карри, и еще более встревоженный, чем казался перед уходом. Оказалось, что зашел Амунди всего лишь за каким-то горшочком, который отыскался в самом старом ларе в темном углу горницы. Вскоре Амунди снова исчез, прихватив с собой, кроме горшочка, еще и пучок сухих веток багульника.

— Вчера тебя оборвали на середине рассказа, — несколько смущенно, но все же настойчиво обратился следующим вечером к травнику Скагги.

— Рассказа?

Амунди, похоже, одолевали какие-то заботы. Весь день он потратил на то, чтобы щепотками подмешивать какие-то порошки в густую жидкость, кипящую на огне в бронзовой чаше. Несколько раз целитель принимался чертить над закипающей жидкостью руны, однако как будто не был удовлетворен результатом. Один раз он даже, остудив чашу, приказал Скагги вылить ее содержимое под куст во дворе, а саму чашу хорошенько вымыть. Потом перебирание трав и вычерчивание рун над жидкостью начались по новой.

— Ты рассказывал о скальдах и их служении, — не отставал Скагги.

Амунди как будто сдался и, присев к столу, поглядел на Скагги.

— Ну и что же ты хочешь знать?

— Ты собирался рассказать об оборотных рунах и еще о третьей обязанности, но тут пришла гаутрек Карри Рану, — разом повеселел Скагги.

— Эту обязанность объяснить непросто. Брагги завещал своим детям задумываться о том, что грядет, о том, что случится в этом мире, но последующем. Чертоги Вальгаллы — достойная награда погибшим в бою. Но и их удел предрешен. Предрешен и конец мира, и конец каждого человека. Но, видишь ли, христиане полагают, что наш мир лишь краткая остановка на пути в вечность, и истиной задачей человека является переждать ее с наименьшим уроном для своей «души».

— А что такое душа? — недоуменно переспросил Скагги.

— Непростой вопрос, — усмехнулся Стринда. — Если я верно понял тех, кто приезжал с Асгаром, христиане считают, что в каждом человеке живет частичка их бога, которая желает присоединиться к этому богу, но мешает ей в этом привязанность к миру тому, в котором пребывает срок своей жизни человек. Чем больше человек думает о боге в жизни этой, тем милостивее к нему бог.

— Тот их бог? А как же гефа?

— Удача, защита асов, в отличие от милостей христианского бога, проявляется в жизни каждого из нас тем сильнее, чем активнее воин вмешивается в этот мир. Не обретя меч, не защитишь свой дом. Не подоив коров, не напьешься молока. И не отправившись в поход, не усилишь свой род. Не подставив рог, не напиться браги, — продолжал перечислять будничные дела травник. — Битвы и сбор урожая, песни и корабли радуют асов. Христиане же думают, что милость их бога добудут им лишь хвалы ему и размышления о нем. Каждый поступок, какой отнимает у них время от этих размышлений, отдаляет их и от бога.

— Так, значит, бог их похож на Герд монет спесивую, — заключил вдруг Скагги и сам несколько оторопел от собственной смелости, но Амунди лишь усмехнулся.

— Различие между служителями Христа и детьми Брагги заключается в том, что первые не придают этому миру никакого значения. Считают его чем-то низменным и неважным. Не желают ничего знать о нем. Но мы полагаем, что в конце всего произойдет великая битва, столь великая, что ни один человек не способен даже вообразить ее. И все же многие, как Лысый Грим, например, полагают, что вестись она будет и в этом мире, хотя бы отчасти, и дело всех нас сделать так, чтобы к тому последнему дню наша сторона, сторона богов и людей, была возможно сильнее. А потому задача, возложенная на нас, — улучшать, развивать свое искусство будь то искусство воина, или целителя, — добывая новые знания, применяя их в нашем ремесле. Наиболее почитаемые из детей Брагги те, кто способен создавать нечто небывалое, то, чего еще никто никогда не видел. Таких людей немного, но все же иногда встречаются и они. Как убивается старый Гранмар, что погиб тот ремесленник из Эрины, что сделал эту странную секиру для конунга Карри Рану…

— Глендалин, — подсказал Скагги.

— Да, Глендалин.

— А христиане? — поспешил спросить Скагги, боясь, что Стринда, как это с ним нередко случалось, замолчит, погрузившись в свои мысли.

— Христиане, — хмурясь повторил Амунди. — Они по-прежнему уверены в единичности своей истины. Лишь они якобы знают, что есть спасение и что есть грех, который если не умилостивить долгими молитвами или деньгами их бога, обречет их на вечные муки после смерти:

Там она видела — шли чрез потоки
поправшие клятвы,
убийцы подлые
и те, кто жен
чужих соблазняет,
Нидхегг глодал там трупы умерших,
терзал он мужей…

— прочитал по памяти Скагги.

— Хоть чему-то Тровин тебя да успел выучить! — снова просветлел лицом Стринда.

— Хотелось бы знать, что заставляет мужей нарушать клятвы, — подумал вслух Скагги.