Дети декабря

Шалман, о котором столь перспективно отзывался водитель, не работает, только кофейный автомат у входа, заключённый в решётчатый панцирь, источает тусклый, чахоточный свет. Дверь – без табличек, вывесок или каких-либо других опознавательно-информирующих знаков – кажется, срослась с кирпичной стеной, и если бы не красно-белая вывеска «Турист», одним своим видом настойчиво рекомендующая пересмотреть или посмотреть фильм «Спортлото-82», строение можно было бы принять за покосившийся сарай. Пробую попасть в главное здание автовокзала, но оно тоже закрыто, и автобусы под платанами смотрятся уже не столь естественно, как раньше, а скорее чудно, неуместно.

У одного из них, весёлой расцветки, трётся человек в лазурно-голубой куртке футбольного клуба «Севастополь».

– Извините, простите, – кричу я ему, идя через тёмную вокзальную площадь, от одного, под зданием касс, к другому, над автобусами, пятачку света, – можно вас на секундочку? – Человек не реагирует. – Простите, где здесь можно зарядить телефон?

Наконец слышит, поворачивается. Даже на расстоянии в нос кидается агрессивная вонь перегара. Человек пьян. Он расшатанно пялится на меня, и приходится повторить вопрос.

– А, это, – всё же сообразив, он несколько раз плюшево машет рукой, – туда…

– Туда? – повторяю за ним бессмысленный жест.

– Да, – так же неопределённо кивает он.

– Хорошо, спасибо. – От такого всё равно ничего не добьёшься.

Но на остановке я понимаю, что он имел в виду. Здесь есть работающий ларёк, этот реликтовый экспонат из девяностых. В зарешеченном окошке горит свет, и я стучусь туда.

– Здравствуйте!

– Да, что?

Одутловатое раскрасневшееся лицо. Полная женщина, которая будто носит его, поправляет растрепавшуюся причёску. В дальнем углу на перевёрнутом деревянном ящике сидит ухмыляющийся мужик в кепке Chicago Bulls.

– Извините, у вас есть тонкая зарядка Nokia? Я только приехал, сел телефон…

– Да, да, – отвечая, женщина морщится, – пятьдесят рублей…

– Я не покупать, мне просто…

– Я и не предлагаю покупать. Пятьдесят рублей – полчаса зарядки, – она наконец разбирается со своими взбалмошными волосами.

– Мне не надо полчаса, всего пять минут, – чувствую, как выворачивающе подступает тошнота, то ли от волнения, то ли от пива и кошачьего корма, – один звонок…

– Пятьдесят рублей!

– Простите, но я сейчас без денег…

– Так чего лезешь?! – ещё больше морщится продавщица и захлопывает окошко.

Её безапелляционность обездвиживает, и я стою в растерянности, зная, что все мои просьбы разобьются о красную стену одутловатого лица и принесут его носительнице суррогат удовольствия, расфасованный по бутылкам, где на этикетках – моя жалкая, растерянная физиономия. Но надо пытаться, и я, постучавшись, дождавшись реакции, бросаюсь в блицкриг:

– Можете взять что-то, – запинаюсь, – ценное, но всего пять минут позвонить…

– Слушай, отвали, а?!

Продавщица повторно захлопывает окошко. Дикость!

Ночь, автовокзал, ларёк. Молодой мужчина, загуляв, просадил деньги, посадил телефон и теперь переживает… за что? Тут мысль моя сбивается, тонет в пахнущих мазутом водах Южной бухты, и плавающие на маслянистой поверхности пакеты, эти мёртвые полиэтиленовые медузы, кажутся надгробиями.

Ну, без денег, ну, без связи, но ведь не мальчик уже – штанишки коротки, рубашечка помята, – да и вокруг не глухая, закупоренная безвыходностью ночь. Идти до дома минут пятьдесят, час, не больше. Так откуда это дурное волнение, откуда эта бестолковая суета?

Есть нечто паническое внутри – щемящее, бодающее, нарушающее целостность всей системы. Оттого бередит въедливая необходимость позвонить, сообщить, что всё хорошо; всё хорошо, слышите? А хамоватая тётка с поношенным лицом утверждается за мой счёт и не помогает в том, в чём любой человек, в общем-то, помогать обязан.

Разъярённый, я несколько раз бью по стене ларька, привыкшего, наверное, к подобным истерикам.

– Эй, ты, эй, открой! – кричу я, уверенный в праведности своего гнева.

Но распахивается не окошко, а дверь. Оттуда вываливается мужик в кепке Chicago Bulls. Лицо у него какого-то лилового, словно головка члена, цвета. Настроен мужик беспощадно.

– Тебе, сука, неясно сказано? А ну проваливай нах!

– Слушайте, мне просто надо зарядить телефон!

– По-хорошему не понимаешь, да? – мужик выходит из ларька, в левой руке у него монтировка, обмотанная тёмным скотчем. – А ну, нах!

Он замахивается скорее для вида – во всяком случае, так хочется думать, – но и этого достаточно: я делаю пару шагов назад, а потом уже быстрее – прочь от ларька.

– Суки! – мой нелепый, почти детский выкрик. Мужик реагирует довольной ухмылкой. Тоже мне герой.

«Ничего, хрен с ним! Прорвёмся!» – раззадориваю я себя на Днепровском мосту. И проносящиеся мимо машины, одна за другой, по частичке захватывают мой негатив с собой.