Дети Дюны

Каким старым стал его голос, подумал Лето с мучительной душевной болью.

– В моей дишдаша лежит кольцо с ястребом Атрейдесов. Если хочешь, я могу вернуть его тебе.

– О, если бы я умер, – прошептал Пауль. – Я действительно хотел умереть, когда ушел в Пустыню той ночью, но я знал, что не могу покинуть этот мир. Я должен был вернуться и…

– …воскресить легенду, – закончил за него Лето. – Я знаю. Но шакалы Якуруту подстерегали тебя, и ты знал, что так будет. Они хотели твоих видений! Ты знал об этом.

– Я отказался. Они не получили от меня ни одного видения.

– Но они запачкали тебя. Они кормили тебя эссенцией Пряности, подсовывали женщин и соблазняли пустыми обещаниями. И у тебя были видения.

– Иногда, – голос отца прозвучал глухо.

– Так ты возьмешь кольцо с ястребом? – спросил Лето.

Пауль, резко выпрямившись, сел на песке. На фоне звездного неба возникло темное пятно.

– Нет!

Итак, он понимает тщетность того пути, подумал Лето. Это открывало многое, но не все. Соревнование видений перешло из плана изящного выбора в грубую несовместимость альтернатив и их носителей. Пауль знал, что не может победить, но надеялся все же уничтожить то видение, которое выбрал Лето.

Отец заговорил:

– Да, я искупался в грязи, живя в Якуруту, но ты испачкал себя сам.

– Это правда, – признал Лето. – Но ведь я – твой сын.

– И ты добрый фримен?

– Да.

– Тогда ты позволишь слепому отправиться в Пустыню? Ты предоставишь мне право выбрать вечный покой по моему усмотрению? – Он ударил ладонью по песку рядом с собой.

– Нет, этого я тебе не позволю, – сказал Лето. – Но твое право упасть на нож, если ты на этом настаиваешь.

– И ты будешь иметь на руках мой труп?

– Именно так.

– Нет!

И все же он знает тот путь, подумал Лето. Погребение тела Муад’Диба его собственным сыном будет расценено как нечто цементирующее видение Лето.

– Ты никогда не рассказывал им о своих видениях, правда, отец? – спросил Лето.

– Никогда.

– А я рассказывал, – сказал Лето. – Я говорил об этом Мюризу. О Крализеке, Тайфунной Битве.

Плечи Пауля бессильно опустились.

– Ты не можешь, – зашептал он, словно в бреду. – Нет, ты не можешь.

– Теперь я – порождение этой Пустыни, – сказал Лето. – Ты бы смог так, как я, говорить с бурей Кориолиса?

– Ты считаешь меня трусом, оттого что я не выбрал этот путь, – произнес Пауль тихим, дрожащим голосом. – О, я очень хорошо понимаю тебя, сын. Авгуры и гадатели по внутренностям всегда платили за свои предсказания, но я никогда не терялся в возможностях будущего, потому что такое будущее не может быть предсказано.

– Твой джихад покажется мирным пикником на Каладане по сравнению с тем, что будет, – согласился Лето. – Сейчас я отвезу тебя к Гурни.

– Гурни! Он служит Общине Сестер, служа моей матери.

Теперь Лето понял всю степень видений своего отца.

– Нет, отец, Гурни уже никому не служит. Я знаю, где его найти, и отведу тебя туда. Настало время создавать новую легенду.

– Я вижу, что не смогу перебороть тебя. Дай мне прикоснуться к тебе. Ведь ты – мой сын.

Лето вытянул вперед правую руку и взял протянутые навстречу пальцы Пауля. Он легко сопротивлялся всем движениям Пауля.

– Теперь мне не причинит вреда даже отравленный нож, – сказал Лето. – У меня изменилась вся биохимия организма.

Из незрячих глаз Пауля потекли слезы, он вырвал свою руку из пальцев Лето и бессильно обмяк.

– Если бы я выбрал твой путь, то стал бы слугой сатаны. Но кем станешь ты?

– Какое-то время и меня тоже будут называть посланцем сатаны, – ответил Лето. – Потом люди начнут поражаться мне и наконец поймут. Ты просто не стал далеко заглядывать в свое видение, отец. Твои руки творили как добро, так и зло.

– Но зло бывает видно только по его результатам!

– Таков удел многих великих зол, – сказал Лето. – Ты проник только в часть моего видения. Неужели у тебя не хватило сил?

– Ты же понимаешь, что я не мог бы остаться там навсегда. Я никогда не делал зла. Если знал, что это будет зло. Я не сын Якуруту. – Он поднялся на ноги. – Ты же не думаешь, что я из тех, кто по ночам смеется над другими?

– Очень грустно, что ты никогда не был истинным фрименом, – сказал Лето. – Мы, фримены, знаем, как назначать арифу. Наши судьи умеют выбирать из зол наименьшее. И так будет у нас всегда.

– То есть у фрименов? Ты хочешь сделать их рабами судьбы? – Пауль подошел к Лето и каким-то застенчивым движением протянул вперед руку, коснулся оболочки, покрывающей кожу сына, провел пальцами по руке, потом по плечу, до уха, потрогал щеку, потом рот.

– Ах, все-таки у тебя осталась еще природная плоть, – сказал он. – Но куда заведет тебя новая плоть?

Пауль бессильно уронил руку.

– Туда, где люди смогут творить свою судьбу каждый миг.

– Ты говоришь так, как может говорить Мерзость.

– Я не воплощение Мерзости, хотя мог стать им, – сказал Лето. – Я видел, как это случилось с Алией. В ней живет демон, отец. Я и Гани знаем этого демона: это барон, твой дед.

Пауль прикрыл лицо руками. Плечи его затряслись. Потом овладел собой и опустил руки. Рот его был плотно сжат.