Дети доброй надежды

— Неприятель обошел — тем лучше: он сам идет на поражение!..

Раздалась команда, и окруженные войска открыли частый огонь.

Атакующие остановились. Тогда из интервалов между каре, опустив пики, вырвались на конях казаки. Пехота перестроилась и кинулась вслед за ними, и по всему полю начался разгром только что наступавших войск.

Суворов, «вопреки всей Европе», придал штыку первостепенное значение. Его пехота (гренадеры и мушкетеры) атаковала холодным оружием, без выстрела: залп, предшествовавший атаке еще при Петре I, был исключен. Суворов учил: «В атаке не задерживай!» — и пользовался первым впечатлением внезапного нападения. Стрельба же производилась легкой пехотой — егерями, «коих должность только в том и состоит»...

Смотр закончился вечером, когда от реки уже потянуло свежестью и висевшая в воздухе пыль тонко-золотым облаком поплыла над лугом. Суворов сказал речь, разъяснив войскам их ошибки и похвалив их за то, что заслуживало похвалы.

Потемкин, стоявший на холмике подле императрицы, в продолжение маневров не проронил ни слова. Он грыз ногти и безучастно смотрел на войска, словно происходящее вовсе его не касалось. Во всех движениях его большой, сильной фигуры чувствовались подавленность и вялость. Это был приступ его обычной беспричинной хандры.

Голос Екатерины несколько вывел его из оцепенения.

— От Петербурга до Киева, — обратилась она к нему, — мне казалось, что пружины моей империи ослабли, но здесь они в полной силе и действии...

Потемкин склонил голову.

— Я видела армию, — продолжала она. — Это — превосходнейшее войско, какое только можно встретить. Хотела бы увидеть таким и флот!

Суворов, в темно-синем мундире с красным воротником и тремя звездами, легко взбежал на пригорок и направился прямо к императрице. Его щеки и лоб покрывала сеть ранних морщин, и он казался престарелым и немощным; но в то же время что-то непреклонно твердое было в этом простом и необычайном лице.

Он подошел «к руке», и Екатерина сказала рассчитанным, умеренно холодным тоном:

— Желательно, чтобы вы сопровождали нас до Херсона... — И добавила: — Князь Григорий Александрович вознаградит вас за службу.

Суворов посмотрел на грызшего ногти Потемкина, потом на Екатерину и с ужимкой ответил:

— Не я, не я, это все его светлость князь!

Она быстро отвела взгляд и заговорила о чем-то с графом Безбородко.

А Суворова окружили Кобенцль, Сегюр и де Линь.

— Ваше высокопревосходительство! — с жаром приступил к нему Кобенцль. — Позвольте мне, посланнику австрийского императора, выразить свое восхищение!.. Искусство ваших войск выше всяких похвал, но тайна его непостижима!

Суворов лукаво усмехнулся.

— Скорый заряд, исправный приклад — и всё тут. Есть пословица: «Стреляй редко, да метко». А в общем штык, быстрота и внезапность — вот вожди россиян!..

— Но как вы обходитесь без артикулов, без обычных командных слов?!

— Имели мы прежде вымышленные слова: «строй фронт по локтю», «стройся в полторы шеренги» и тому подобное. Все это я давно позабыл.

— Ваши маневры, — сказал Сегюр, — похожи на настоящую войну. У вас даже бывают потери...

— Помилуй бог! Солдат дорог! — сердито выпалил Суворов. — Я четыре, пять, десять человек убью — четыре, пять, десять тысяч выучу!..

Иностранцы от неожиданности замолчали.

Суворов, быстро повернувшись налево кругом, сбежал с пригорка.

— И еше как выучит! — задумчиво произнес де Линь.

5

Императрица продолжала «шествовать» вниз по Днепру, наслаждаясь ласковой украинской природой и лестью избранного общества. А тем временем на Правобережной Украине, в казачьих селах, среди левад и «садочков», созревал народный гнев.

Одним из таких сел были Турбаи, широко раскинувшиеся в глухом углу Хорольского уезда, при самом впадении Хорола в Псел. Указ 3 мая 1783 года окончательно закрепостил украинское крестьянство; прежние казачьи округа («полки») были обращены в губернии и провинции, а паны сотники и паны полковники наделены сотнями тысяч душ и тысячами десятин земли. Но казацкая верхушка захватывала земли и закрепощала бедноту не только по указам царицы; но и самочинно. Так действовали братья Базилевские, владельцы села Турбаи с населением в две тысячи душ.