Дети Гамельна. Ярчуки

Обозленный казак понадежнее укрепил свои стопы, выковырял из голенища случайный пук колкой соломы. Клювастый демон приблизился на верный выстрел. Что ж, бить будем через дымоход — Хома опёр локоть о верхушку трубы, поднял пистоль. Из трубы пахнуло теплом, борщом и чуток горилкой. Мигом захотелось глотнуть. Может, вообще уж свою последнюю чарку упустил? А ведь все одно скажут: «подох Хома Сирок в шинке, как последний пропойца». Где в мире справедливость? Нет ее!

Так нет же! Не подведет твердая казацкая рука своего хозяина!

Смотрел на бесстрашного человека жуткий крючконосый шедим, замерли под стеной мелкие маззикимы, ждущие сигнала вожака.

А геройский казак никого ждать не желал — шепнул краткую молитву, затаил дыхание, да и выпалил…

…Пыхнул огонь, блеснула золотая пуля и прошибла грудь демона прямо посерёдке.

— Эгей! — воскликнул Хома, вглядываясь сквозь завесу порохового дыма. — Хорошо ли угощенье, пан шедим?!

Угощенье демону по вкусу не пришлось — вздрогнул и башкой закрутил, но падать не собрался. Наоборот, вперёд шагнул, да крылья-руки развел, роняя тёмные перья.

Сказал тут Хома слова менее благолепные и вынул из-за пояса второй пистолет. Куда ж его, демона, бить требуется?! Голова плоская, да и несерьезного вида. Разве что гребень жирный и выразительный. Ежели эта дрянь как петух, так тот и без головы бегать может. Не, вовсе не голова у него слабым местом считается…

Зашуршали крылья-руки, грузно взлетел у стены шедим, и скрипнула стреха под тяжестью демона. В тот же миг зашуршало, заскреблось — полезли по стенам недобитые мелкие демоны…

Но не до них было сейчас казаку — стоял перед ним истинный диавол, весь в кудлатых перьях. Тяжко стоял, видно, что подраненный златом, но не побитый. С металлическим цокотом раскрылся острый клюв, потянулись к Хоме перистые руки…

— Так-то оно так, — молвил казак, вытянул руку с тяжелым пистолем и пальнул демону промеж нижних петушиных лап, хотя и чуть выше. Сноп огня опалил перья демона, а полновесная пуля угодила точно в цель.

Квохнул демон и ухватился за тяжкое поврежденье. Но вновь не упал, хотя и закачался.

— Вот же тебя… — в печали изрек Хома, нашаривая благоразумно прислоненную к стропилу пику. Может, ржавое железо диавола возьмет, раз уж пред червонным золотом гадостно устоял?

… Тянулись к казаку лапы со всех сторон — тощие, но хваткие, от всех разом не отобьешься. Но тут бы с главным ворогом напоследок схватиться…

Не успел Хома. С неистовым визгом выметнулось из-под стропила ядро неведомой пушки, в полёте перекинулось в длинную встопорщенную когтистость, да и бахнулось поверх клюва замершего шедима. Хрясь — двинули когти по темному глазу!

Не успев и клекотнуть, демон завалился с крыши. В полете геройский засадчик с истошным мявом угостил противника и второй лапой…

Шмякнулись под стену так, что весь шинок вздрогнул…

— А ну, погодь! — молвил Хома, раздавливая каблуком лапу, норовившую уцепить за ногу. Выдирая шаровары из когтей, шагнул к краю крыши, отшиб древком пики ещё одну загребущую лапу…

Шедим, лежа на спине, ворочался и клокотал — в стороне от него, выгнув спину, скакал боком котяра, и вопил адским мявом.

Терять тут было нечего — Хома наставил пику и прыгнул вниз — прямиком на живучего врага. Ржавый наконечник пронзил брюхо демона, пригвоздив нечисть к земле. Сам казак от толчка не удержался, выпустил древко и тут же отлетел к стене — петушиный демон лягался не хуже самого дурного татарского ишака.

— Добью! — отчаянно крикнул Хома, выхватывая последнее вооружение — узорчатый клинок ятагана сверкнул в лунном свете.

Кот одобрил уместное боевое предложение очередным завываньем, скакнул, целя на демонский гребень, но клятый шедим честного боя не принял — неуклюже вскочил и, широко расставляя когтистые лапы, кинулся прочь, этакими широченными прыжками, что просто удивительно для петушиного сложения. Торчащая в пузе пика волочилась, чертя уличную пыль…

Хома хотел засвистать вслед трусливому бегству, но тут на казака плюхнулось нечто не шибко тяжелое, но дурно пахнущее прелой пылью и иными гадостями, и вознамерилось немедля задушить. Хома прихватил демона за шкирку, бухнул о стену, маззиким скалился поганой пастью, но лапы от казацкой шеи не отпускал — а те тянулись и тянулись, хоть как далеко их хозяина отпихивай. Вовсе и некстати казака охватили за колени, когти принялись продирать почти новые шаровары. Ох, вовсе беда! На ногах Хома устоял, успел полоснуть ятаганом одного из демонов — почти надвое распорол. Но набегали иные… На кота особой надежи не имелось — тот фырчал и выл под окном, видать, и самому туго приходилось. Но тут пришла подмога свыше — слетело с крыши лёгенькое, знакомо сказало «хы-ых!» и засвистал молот…

— Меня не зацепи! — взмолился Хома, орудуя острым ятаганом во все стороны наподобие крепко выпившего мясника.

Вокруг почистилось — тикали напуганные маззикимы. Тут сверху ещё и бухнул выстрел — хозяйка за мужскую работу взялась.