Дети Гамельна. Ярчуки

…Далее пошло, конечно, не так гладко. Демоны углядели, где таится опасность, и взялись идти на штурм. Со двора не лезли — заклятье пока оборону держало стойко. Но и так приходилось лихо: десятками тянулись-вздымались тонкие когтистые руки, цеплялись за крышу и стены. Панночка плющила загребущие лапы молотом, но, поди, успей бегать по всей немаленькой крыше. Перепуганный Анчес пищал предупрежденья, но всё равно приходилось вертеться как грешникам на сковородке. Оно и выходило вроде адского лубка: летела солома, клубился вонючий дым, металась со своим молотом Хеленка в подоткнутой юбке, хекала, сокрушая лапы и бошки. Ведьма и Сух-Рука трудились как заведённые, Хома клал пули с удивлявшей самого себя хладнокровностью и точностью.

Беда была в том, что проклятые маззикимы оказались навязчивы до последней крайности. Свинец и удары молота их, по большей части, калечили и сшибали вниз лишь на время. Под стеной демоны приходили в себя, заращивали лапы и головы и вновь взбирались на героический редут-шинок. Иной раз панночке удавалось удачным ударом напрочь отшибить желтоглазую голову. Но тут требовалось умудриться и изловчиться, что сложно, когда у оружия убойная лишь одна половина, да и та не в полной безупречности. Эх, вот не надо было золота на инструмент жалеть! То же самое шло и с огнестрельным поражением — свинец демоны, хоть и с трудом, но сглатывали. Вовсе иное дело золотые пули — их ювелирность разрывала безмозглые черепа маззикимов с неотвратимостью Страшного Суда. Но опять же, тут точно в лоб пулю всадить нужно. А золотой запас на счёт идет. Хома неизменно берёг за кушаком один из заряженных рагузских стволов, и пускал пулю лишь в самом верном случае. А то уж скакал тут докучливый демон, со снёсенным золотом плечом, но всё одно беспокойный. Приходилось и рубиться — иной раз лезло врагов по десятку, да ещё норовя с разных сторон. Сигизмундовка не пришлась по руке казаку, топор мигом затерялся, а вот ятаган, хоть и чуждое христианской душе ухищрение, но руку так и радовал.

— Ну-ка, сгинь! — Хома снес демонскую лапу наискось, чтоб прирастала помедленнее.

— Хы-ых! — отвечал нежный девичий голосок с иного края растрепанной крыши — Хеленка оковала очередного гостя.

— С трубы заходят! — предупреждал Анчес, вертясь в надзорном месте на уже оголенном стропиле…

Сшибали и от трубы. Азартно щёлкала Сух-Рука, снаряжая очередной пистолет…

Битва шла утомительно, но не безнадёжно — уже пожиже снизу лезли. Всё ж ущерб демонскому воинству шёл очевидный. У осажденных потерь имелось меньше — лишь Хома оступился и неловко сел на стропилину, понеся ушиб весьма неприятный, но к боевому делу не относящийся.

… И вдруг всё замерло. Затихли поплющенные демоны под стеной, нахохлился и вытаращил глаза из-под своей шляпы Анчес, оперлась о молот и разом стала совсем маленькой девчушкой неутомимая панночка, ведьма выронила пистолет. Даже Сух-Рука обессилено вытянулась рядом с шомполом.

— Что, победа? Или навыворот? — с превеликой обеспокоенностью прошептал Хома, подхватывая пистолет и пороховницу.

— Слово сказал, — чуть слышно проскрипела Фиотия.

— Кто?

— Он…

Лично Хома ничего особого не слыхал — в жарком бою не до разных там словес. Если они, конечно, не ругательные. Но подозренья имелись. Тем более, тень, воплощенье тех дурных подозрений вдруг шевельнулась и вроде не к отступлению примерилась. Мерзопакостный шедим двинулся к шинку…

Хома спешно зарядил пистолет полноценным златом и добрейшей порцией пороха. Руки отчего-то затряслись, и очень не вовремя. Не-не, два пистоля и христианская вера кого угодно остановить должны, а уж демона жидовского и подавно. Хотя без искренней молитвы, сложно… Казак попробовал перекреститься — не считая того, что рагузское железо стукнуло по православному лбу, вполне удалось. Веселея, Хома сунул пистоль подмышку и с чувством осенил себя широким крестным знамением. Ну держись, шедимская морда!

Демон, между тем, надвигался. Манеры у него имелись странные — этакими легкими подпрыжками наступал. Лунный свет пал на улицу и стало видно, что и вправду прыгуч демон — ноги-то птичьи. Не совсем как у кочета, но примерно. И сам слегка перистый и откровенно клювастый. До чего ж демоны у этого иудества всевозможные! К чему такое разномастие нужно?!

Сейчас привычный Анчес казался вполне свойским хлопцем. Ну, рожки, да пущай, разве большая неприятность? И поговорить можно, и ходит приличным образом.

Хома покосился на сотоварищей. Нет, сидят, глядят в даль неизвестную. Вот нечисть, она, всё ж, этакая заведомая нечисть. Нет, чтобы помочь в решающий момент, подбодрить сотоварища. Расселись и «слово» у них.