Дети Гамельна

— Лично? — Швальбе поднялся из-за стола, изрядно расшатанного вовсе не легким кулаком капитана. — Сейчас эти господа, — последнее слово капитан отчетливо выделил голосом, — нас покинут, и сразу запускай мальчишку.

«Господа», мелко дрожа, выскочили в приоткрытую дверь, торопясь один пуще другого. Оказавшись снаружи, оба, не сговариваясь, припустили в разные стороны. Пастор в церковь, а староста Алоиз прямиком к Бруне-самогонщице, что жила на краю деревни. Оба спешили доступными мерами восстановить душевное здоровье после общения со змеиноглазым капитаном.

Швальбе криво улыбнулся краешком рта. Мысли обоих селян читались влет. Один сейчас бухнется на колени и начнет бить поклоны, взывая к милости Божьей. А второй добежит до ближайшей бутылки и перекинется оборотнем. Если придерживаться классической классификации, получится «вершвайне», человек — свинья. Да и первый, вдоволь намолившись, перекрестится да достанет початую бутыль церковного вина.

— Входи, не бойся, — приглашающее махнул застывшему в проходе гонцу. — Что там тебя просил передать сержант?

Парень судорожно сглотнул пересохшим горлом. Похоже, рык сержанта плохо соотносился со словом «просил».

— Ну, это… Сержант наказал передать, что багурты то в лесу были, — выдавил он, наконец.

— Может, «боггарты»? — уточнил Швальбе, после краткого раздумья.

— Ага! — радостно согласился паренек. — Багарты.

— Благодарю, мой милый друг… — задумчиво кивнул капитан очумевшему от такого обращения гонцу. — Боггарты, значит… Адольф, — неожиданно спросил Швальбе. — А кем ты стать хочешь, когда вырастешь?

Деревенский глупо хлопнул белесыми ресницами…

— Художником хочу. Я умею, вот и картинку на доме сделал… Только отец высечь грозится, если не перестану дурью заниматься.

— Зря, — взгляд Швальбе был все так же пуст. — Из тебя получится неплохой маляр.

Мирослав с Гавелом вернулись уже в темноте. Не снимая оружия, наскоро выхлебали по полкувшина дрянного пива и отправились на доклад к капитану. Швальбе так и остался в доме старосты, тот все равно, упившись в хлам, дрых под забором, так и не сумев преодолеть «заколдованный двор» умелой мастерицы, и в доме была только его жена.

Капитан только глянул на грязных солдат, наскоро перемотанную тряпкой руку Гавела, и сразу вытащил на свет Божий вместительный кувшин, бесцеремонно позаимствовав из хозяйских запасов. Когда с сосуда сорвали пробку, вырвавшийся на свободу пряный запах возвестил, что внутри отнюдь не вино. Следом появилось внушительное блюдо с мелко нарезанным окороком и несколько лепешек. Отчаянно, хотя и безуспешно виляющая бедрами хозяйка дома поставила еще несколько свечей в довесок к уже зажженным. И, покопавшись в шкафчике, достала пузырек темного стекла, загадочно улыбнувшись сидевшему во главе стола капитану.

— Перекусите, потом рапорт, — скомандовал Швальбе. — Гавел, тебя врачеватель видел?

— Коновал занят. Местных коров пользует. — Хохотнул Мирослав, вгрызшись в кусок лепешки. — Ну и хозяек ихних до кучи.

— Распустились, как погляжу, — нахмурился Швальбе. — Что с рукой? Похоже, друг друга нашли?..

Окончание вопроса повисло в воздухе.

— Нашли, — буркнул Гавел. — Из луков стреляли, недомерки-содомиты. Стрелы с каменными и костяными наконечниками. Одна попала, ушла неглубоко, но обломилась, зараза. Пришлось резать мал-мальца. Божьим попущением, яда не было.

Мирослав поспешно запил недожеванное и начал выкладывать содержимое сумки. Несколько разноцветных ниточек, стебельки травы в пятнышках крови, комочек бурой шерсти, прилепившийся к репейнику.

Капитан растер шерсть между пальцами. Поднес поближе к свече.

— Боггарты, говоришь?

Сержант кивнул.

— Это ты хорошо придумал. Народ здесь не пуганый, нечего заранее панику наводить. — Швальбе положил комочек обратно, достал кинжал и быстрым движением сорвал пробку со стеклянного сосуда хозяйки. — Ну что, майн кляйнен портовайнегеносенн, пойдем завтра общаться? — потянул носом над пузырьком, дернул плечом. — Душевный самогон, на травах, не порохе каком-нибудь… Боггарты говоришь, хех…

Выдвинулись рано утром, пока солнце еще окончательно в права не вступило. Если ожидается жаркое дело, идти надо с раннего утра, лучше вообще затемно. А то к полудню даже под пологом леса станет жарко, как в турецкой парной. Швальбе по молодости бывал в тех краях и в вопросе разбирался неплохо. Оно и не страшно, но только если ты не в железе пополам с вываренной в масле кожей. А без брони здесь не обойтись, это стало понятно еще накануне.

Раненного во вчерашнем поиске Гавела оставили на попечении похмельного старосты и вернувшегося под самое утро коновала. Глаза отрядного лекаря масляно блестели, поэтому в его рассказы о страшном море, упавшем на местную скотину, никто не поверил.

Идти было трудно, в дополнение к обычной броне солдаты обмотали ноги кусками материи и шкур — если возможный противник едва достает тебе до пояса, беречь ходули — первое дело. Сержант вывел отряд на поляну, где кончилась жизнь незадачливого Ульриха.