Дети гарнизона

я Белановы конвертики тогда припрятал. Тогда, говорят, досталось ему лихо. И стреляли в него, и

убивали. Одно слово — бандитские времена. А вы, звиняюсь, по какой части будете — по

коммерческой или религиозной? — вопрошал Ната Рачибо.

— Да чего пристал к человеку, дед? — остановил его Юрочка. — Знаешь же, на Атлеше с

расспросами не принято, — и хитро подмигнул строгому полковнику.

С Еленой уже связались по мобильной связи, приехала к рыбачьему стану с детьми. За

рулем микроавтобуса покорно горбился располневший Леший. Вышел из машины, взглянул

понуро. От ухваток бывалого краснобая мало что осталось. Да, сильно пообтерла его жизнь.

Лена сдержанно приветствовала неожиданного гостя. Нет, ни как влитой сидевший на нем

дорогой черный сюртук, ни камуфляжная его обслуга никак ее не смутили. Для выдумщика-

попутчика это все было так естественно. Насторожило: зачем прилетел? Что потерял на диком

мысу? То прошлое, что так ненадолго связало их в том плавании?

— Если вы, мужики, хотите еще продолжить возлияния — так и скажите прямо, —

распорядилась она. — Кто там у нас на раздаче? А где Алексей опять, не вижу его…

— Бабки считает. Туристам рыбку с вечернего улова продал, — пояснил Юрочка. —

Деловой. У меня весь улов по десятке забрал — и тут же туристам-палаточникам по двадцатке

отдал. Шустрый Леший.

— Той Лешка — точно, что Леший! — хитро шептал Нату Рачибо. — Дивись, ухо востро, а

то обнесет медальки!

— Звали, Елена Санна? — вынырнул из-за спин заросший Леха.

— Леша, выдай мужчинам спиртного под ушицу. Еще чего-нибудь посмотри, из нашего

рациона.

Тот игриво скривился:

— Какой рацион у нас, в детском доме? Сгущенка, бычки в томате.

— Ладно, не прибедняйся! И давайте, пожарьте побольше. У нас гости,— посмотрела она в

глаза Нату. И смутилась, как девочка. — Пить будете? Как тогда, на корабле?

— Нет-нет, столько уже не выпью, — отмахнулся. — Во-первых, я с гостинцами, накрою не

хуже, чем на «Сковороде», помните? — повеселевшими глазами взглянул, хлопнул в ладони,

проворковал по-птичьи что-то на незнакомом наречье, и два бодигарда, сухонькие смуглые

бенгалорцы, побежали к вертолету, вытягивать из него разные картонные коробки.

— Во-вторых, я к вам надолго, — а глаза говорили: навсегда. — У нас там одна нефть и

пески. Ваше правительство пошло навстречу, отдало тут в аренду земли сельскохозяйственные.

Пшеничку будем выращивать, то да се, возделывать, как вы тогда и говорили. Опять же,

демографию в стране надо поднимать, рождаемость. Социум омолодить. Нагоним бенгалорцев,

обещаю сельскохозяйственное чудо!

— Опять чудо? Нат, вы неисправимы, — смеялась от души Елена. — А в-третьих?

— В-третьих, я уполномочен вручить медаль президента, Бен-Трамадора. Это, так сказать,

официальная часть моего правительственного визита к… на… да, на мыс Тарханкут. От

бенгалорского народа лично Вам, Леночка! Медаль — чистое золото, освящена на Тибете, самим

ламой! И племя неплохое, — по привычной келейной, дипломатической линии понесло

«полпреда гордого народа». — Доверчиво и честно, как все, кто вступил в электронный век из

каменного. Гонорары, правда, платят так себе, но… крутимся, — заскромничал.

— Вся официальная часть — на потом, — умилилась Лена, обернувшись к приехавшим

вместе с ней маленьким сынишке и племяннику. — Патрик и Деня, вы же хотели крабов

половить? Ступайте с ребятами, только осторожно.

Мальчишки, весело перепрыгивая, обгоняя друг друга, спустились к кромке воды,

завозились на мелководье.

— И еще, — торжественно провозгласил Нат. — Лично перечисляю на счет вашей школы

грант в двести тысяч бангов. Да-да, бангов! Бенгалорские банги конвертируются. Мы страна

маленькая, но зажиточная. Как говорит наш президент, «когда кончится наша нефть, тогда и я

умру». Я ждал встречи с вами, с тобой, Леночка, — сердечно, тихо зашептал Нат, — и выжил, и

добился всего благодаря тебе... — Он расстегнул воротник, вытащил ленточку с половинкой

медальона. — Тянул сюда, теперь твой, вопреки всем легендам и заклятьям…

— Заклятья пропали. Есть только старая семейная история. И закончилась добром. Все

остальное смыли волны. — Она грациозно потянулась, собирая непокорные на ветру волосы.—

Теперь я возделываю свой сад. И счастлива этим. А не искупаться ли нам? Там, где нас никто не

потревожит, — и протянула руку. — Следуйте за мной, бенгалорский тигр… или все-таки пастор?

Вас нужно нести, или сами с полкилометра осилите?

— Тыщи верст осилил, даже смешно мне. А сюртук пасторский на мне для солидности,

варненское эхо.

…Лена подвела припотевшего от степного променада гостя к самому краю обрыва:

— Вот, полюбуйтесь, внизу знаменитая «Чаша любви»…

— Та, что из легенды? — Нат, сбрасывая с себя пиджачную шкурку, чувствовал себя