Дети гламурного рая

И все же яростная борьба идет. Подобно огромным ящерам, наносят удары друг другу поколения: хвостами, когтями, вспарывая животы. Испуганно прижались к дальним скалам не участвующие в битве робкие особи. На самом деле это прекрасно, ибо жизнь есть конфликт. Нет конфликта лишь на кладбище. Проблема, как должен жить отдельный индивидуум и весь вид человеческий, до сих пор не решена. Буйное ли беззаконие должно стать правилом или тихая дебильность сытых толп? В настоящее время человечество в основном исповедует последнее. Но моя душа, честно вам скажу, больше склоняется к буйному беззаконию.

Поездка в прошлое

Осень — самое лучшее время года в городе Харькове, в отличие от пыльного лета и слякотных зимы и весны. Широколиственная, пышная, разноцветная листва долго держится и не опадает. А деревья в Харькове растут прямо на улицах, а не в гетто бульваров. Смешно, но в сентябре Харьков оказался похож на Париж. Жители настроили кафе и сидят под тентами, беседуя, невзирая на теплый дождь. Милиции мало, и она не злая.

Я приехал в город моего детства и юности впервые с 1994 года. Был в черном листе украинской службы безпеки, да лист наконец аннулировали. Это, правда, не спасло меня от кратковременного задержания украинскими пограничниками прямо на самом вокзале, но далее полиция не присутствовала. Присутствовали призраки.

Первый и основной призрак — очень-очень старая женщина восьмидесяти шести лет, которую я называю мамой. Я, собственно, и явился к ней на день рождения. От моей молодой мамы, властной женщины, которую в очередях почтительно называли «дама», остались лишь бешеные серые глаза да неукротимый характер. Горбатенькая (травма позвоночника) старушка весит вдвое меньше, чем в 1994 году, и не выходит на улицу. В квартире она передвигается с палкой. Характер не укротился. Мы поругались в первый же вечер и стабильно враждовали все пять дней моего пребывания. Я убедился в том, что правильно поступил, покинув навсегда родимый дом двадцати лет от роду. Это было единственно правильное решение.

В поездке меня опекал полковник Алехин, это он озвучивал вторую чеченскую войну с экранов телевизоров с 1999 года. Впоследствии работал с командующим Северо-Кавказским военным округом генералом Трошевым. Алехин повез меня к Тюренскому пруду. Пруд (я его обессмертил в книге «Подросток Савенко») являл собою картину полнейшего запустения и умирания. Исчезли: вышка для ныряния, дорожка для заплывов. Чугунную решетку, окаймляющую пруд, по-видимому, сдали в металлолом в тяжелые девяностые годы. Гнусные заросли каких-то дохлых камышей оккупировали добрые две трети поверхности пруда. А между тем это уникальный холодный водоем с целебной минеральной водой из неиссякающего источника. На фоне пруда я дал интервью телевидению, рассказал, как полсотни лет назад это место кишело людьми. Здесь прогуливались красотки в очень открытых купальниках, намазанные маслами и кремами, состязались в ловкости и силе местные хулиганы. Вот здесь — показал я телерепортеру — у меня, подростка, отобрал синюю майку Коля Цыган. Правда, на следующий день ему пришлось вернуть мне майку, так как за меня вступился Саня Красный. Этот эпизод у меня описан в «Подростке Савенко»…

— Колю Цыгана лет двадцать назад зарубили топором здесь же, на Тюренке, — откомментировал полковник Алехин, патриот и знаток Тюренки, его дом находился в сотне метров от пруда.

Школа, где я учился, в отличие от пруда, оказалась в превосходном состоянии. Ею руководит сейчас дочь моего соученика Саши Леховича. Надо же! Я походил по коридорам (целые залы, а не коридоры!), вошел в несколько классов. Я сказал детям: «Здравствуйте, дети! Я окончил нашу школу в 1960 году». Дети посмотрели на меня с уважением. Еще бы, до сих пор жив человек! Вечером я заехал на день рождения к соученику Леховичу. Он вышел встречать меня на улицу и оказался лысым крепким дядькой с тем же большим носярой, что и в юности. Для начала он облил меня каким-то количеством дружелюбного мата, озадачившего сопровождающих меня двух нацболов. Мы выпили, посмотрели фотографии пятидесятилетней давности. Оказалось, что из одиннадцати мальчиков нашего класса в живых остались лишь трое, в том числе мы с ним.

Я посетил дом, где я жил, по улице Поперечной. Из окна выглянула молодая женщина и, узнав меня, предложила подписать некое прошение жильцов с требованием отремонтировать дом и благоустроить детскую площадку. Я подписался: «Бывший жилец квартиры № 6». Я постоял некоторое время за домом у окон квартиры семьи Шепельских (кто там живет сейчас, не знаю). Здесь, я верю в это, меня в возрасте одиннадцати лет поразила искра Божья. Или в меня вошла благодать Божья, меня зарядили, видимо, неземной энергией. Из тихого книжного подростка я сделался таким, каким остаюсь и поныне: воинственным, агрессивным и энергичным. Это случилось в сентябре. На том месте растет старая яблоня. Яблоки валяются в траве.