Дети города-героя[сборник 1974]

Тогда и было решено перевести Володю в Батуми, чтобы он проходил службу и мог ходить в школу. К этому времени относится характеристика, выданная юнге Бобрищеву-Пушкину, что он «с 8 марта 1943 года по 21 ноября 1943 года проходил службу в качестве воспитанника в отделении рулевых эскадренного миноносца „Незаможник“ Черноморского флота и учился в четвертом классе начальной школы г. Батуми. Предан делу партии и Советскому Отечеству.

Капитан 3-го ранга Клубук».

Когда сняли блокаду с Ленинграда, Володю отправили в родной город. На Балтике он служил на эсминце «Вице-адмирал Дрозд».

Сердце Данко

Во время войны трудно угадать, куда забросит солдата судьба. Особенно если ему всего тринадцать лет. Так и Володя Бобрищев-Пушкин с флота попал в 43-ю гвардейскую Рижскую дивизию, в 125-й полк, в четвертую роту.

Командовал ротой младший лейтенант Альфред Гайлиш. Разных командиров успел узнать Володя. Они относились к нему, как к сыну, старались уберечь от опасности, жалели его. А главное, все хотели, чтобы он учился, несмотря на войну, и вырос настоящим человеком.

Альфред Гайлиш был совсем молодой командир, только-только со школьной скамьи. В офицерском планшете он носил маленький томик рассказов М. Горького, своего любимого писателя. Во время коротких привалов лейтенант читал книгу вслух. Бойцы затихали, и Гайлиш рассказывал о горящем сердце Данко. Володя впервые услышал эту замечательную легенду. Все в роте знали ее почти наизусть. И все равно каждый раз просили своего лейтенанта снова прочесть о Данко.

Володя старался быть похожим на своего командира и даже начал тайком сочинять стихи, зная, что лейтенант увлекается поэзией.

Громом пушки грохотали,
Дыбились штыки,
От гвардейцев отступали
Вражьи полки.

Это были его первые стихи. Конечно, он чувствовал, что были они не ахти какие, но зато боевые — так считал сам Володя, и бойцы в роте тоже вполне одобряли их.

Володя мечтал свои сочинения показать лейтенанту. Уж он-то сразу сказал бы, чего они стоят. Но Володя все откладывал разговор. Шли бои, и Гайлишу, конечно, было не до него. Так он и не успел поговорить с лейтенантом о поэзии.

Это случилось 25 декабря 1944 года. Наши войска гнали фашистов из Прибалтики. Шел второй день наступления. Фашисты сопротивлялись отчаянно, цеплялись за каждый клочок земли, за каждый поселок.

Недалеко от Вильнюса, у деревни Бирзе, наступала и рота лейтенанта Гайлиша. Бойцы поднялись в атаку. И вдруг неожиданно среди первой цепи разорвалась мина, потом вторая. Бил вражеский миномет, который подпустил наступавших на близкое расстояние.

Лейтенанту Гайлишу осколком оторвало правую руку. Обливаясь кровью, он упал на землю. Солдаты, оставшись без командира, растерялись и залегли прямо на поле, не имея никакого прикрытия. И тогда, превозмогая боль, почти теряя сознание, поднялся Альфред Гайлиш. Левой рукой он зажал рану, из которой хлестала кровь, и встал во весь рост.

— Вперед, за Родину! — крикнул он из последних сил и, пробежав несколько метров, упал, изрешеченный пулями.

Но солдаты уже поднялись в атаку. Деревня была взята.

После боя бойцы вынесли своего командира с поля боя. Его похоронили на братском кладбище. Над могилой поставили самодельный обелиск. Кто-то предложил написать на нем слова из его любимой легенды. Из планшета бережно достали томик горьковских рассказов, снова перечитали легенду о Данко и начертали на обелиске:

«Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, — кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и — умер».

Володя заплакал, когда загремел оружейный залп в честь любимого командира, и только повторял про себя: «А потом упал и — умер». Эти слова врезались в память на всю жизнь.

Крест обер-лейтенанта

На фронте Володя вступил в комсомол, как только ему исполнилось четырнадцать лет. С гордостью прикрепил комсомольский значок на солдатскую гимнастерку. Справа у него был гвардейский. Гибель лейтенанта Гайлиша вызвала еще бо́льшую ненависть к врагу. Володя рвался в бой, хотя чувствовал, что командиры стараются оберегать его и держат подальше от передовой.

Война шла к концу. Был уже январь 1945 года, и красноармеец Бобрищев-Пушкин переживал, что он так и не успеет совершить свой подвиг, о котором мечтал еще в блокадном Ленинграде, лежа без сна в темной, промерзшей комнате. Неужели ему не удастся сквитаться с фашистами за гибель бабушки, за свой Ленинград, за лейтенанта Гайлиша?

И этот день пришел. День, в который юный воин совершил настоящий подвиг.