Дети города-героя[сборник 1974]

…В то утро звонок на урок не прозвучал еще. Но в классах было теплее, чем в коридоре. Все разошлись по классам. Только разошлись, послышался характерный свист снаряда. Семиклассницы насторожились. Кто-то сказал нерешительно: «Наши, кажется. С кораблей». Кто-то возразил: «Не наши. Нет». А кто-то уже распоряжался: «Выводите ребят скорее. Слышите, по соседству начали рваться…»

Семиклассницы разбежались по объектам. Умчалась и Галя. Быстро помогла отвести вниз своих подопечных. Только стала их рассаживать, вспомнила: одной комсомолки, шефа 1-го класса, не было в школе сегодня. А учительница? Пришла учительница? Не задержал ее обстрел? Кинулась снова наверх. Обмерла от ужаса. Самые маленькие, первоклашки, чинно сидели за партами, а снаряды, теперь уже всем ясно — не с кораблей, не наши, — ложились все ближе. Она крикнула еще с порога:

— Живо бегите вниз…

В один миг все были на лестнице. Но только спустились на один пролет, послышался грохот, зазвенели стекла, полетела штукатурка, вдребезги разбилось на лестничной площадке большое стенное зеркало. А там, откуда Галя только что вывела малышей, зияла дыра… Первоклашки за Галиной спиной сбились в кучу, а она, широко раскинув руки, будто всех их могла заслонить собой от осколков, замерла на мгновение. Потом, в короткий промежуток между двумя разрывами, вместе с подоспевшим директором школы свела их бегом в убежище и, обессиленная, прислонилась к стене…

420 снарядов выпустили фашисты в тот день по одному только Невскому району. Не по военным объектам района. Нет! Они целились в трамвайные остановки, в жилые дома, в детские сады, госпитали, школы… И когда наутро после обстрела ребята снова собрались в своей школе, выяснилось — заниматься в ней больше нельзя. Стены здания насквозь пробиты снарядами. Оконные рамы вырваны. В классах свободно гуляет ветер…

Девочки приуныли: опять не учиться зиму. Но ребятам отдали здание госпиталя на Куракиной даче. Госпиталь, который в нем размещался, перевели поближе к центру.

Сразу начать занятия в новом здании не удалось, конечно. Помещение надо было привести в порядок. Трудились тогда все — и большие, и маленькие. Чтобы школа выглядела не просто чистой — торжественной, они умудрились не только вымыть — натереть полы. Натирали не так, как сейчас, не электрическими полотерами, — кусками старых валенок, а то и просто валенками, надетыми на ноги. Учителя сердились:

— Подошвы протрете, в чем в школу бегать будете?

И тут же, не жалея собственных валенок, сами становились полотерами.

Потом, когда все было вычищено, вымыто, убрано, — девочки приуныли снова. Вымыли, убрали, ну а шкафы, парты, доски… Как они попадут на Куракину дачу? На машины рассчитывать нечего. Машина — это горючее, а с горючим в городе тоже был голод. Но, несмотря на голодный паек, воинская часть перевезла все-таки школьные шкафы на машине. Оставалось решить, как быть с остальным школьным имуществом… Справились и с остальным. Выручили, как всегда, комсомольцы. Это Галя предложила: «Зима на дворе, декабрь, везде снег, а раз снег, почему не устроить санный обоз?..» Обоз оказался, правда, не санным. Вместо санок покатили девочки от завода «Большевик» к Куракиной даче школьные парты, а на парты комсомольцы погрузили классные доски, географические карты, пачки книг, глобусы, чучела зверей, птиц…

* * *

Был конец марта сорок третьего, а может, начало апреля. Позвонили в школу из райкома комсомола, попросили срочно доставить дрова на правый берег Невы, Егоровым. Сама Егорова, сказали по телефону, болеет. Дети махонькие. Муж воюет…

Сани в школе раздобыли большие, вместительные. Дров уложили, чтобы хватило подольше. Перевязали их крепко. Впряглись втроем — Галя Беленкова, Надя Афанасьева и старшая вожатая Мария Викентьевна. До середины Невы все было благополучно, а ближе к правому берегу раздался вдруг треск. Остановились. Посмотрели внимательно. Лед вокруг совсем тонкий. Самим ступить на него — и то страшно, а тут сани тяжеленные. Но дрова не бросишь. Дрова надо доставить по адресу. Медленно, чуть не ползком, дотянули они свой груз. Вылезли на твердую землю. Проверили почему-то и ее ногой. Перевели дух, переглянулись понимающе: экая глупость, выжить в страшный мороз и голод первой блокадной зимы, не быть задетыми осколками бомб и снарядов — и чуть не утонуть в ледяной невской воде…

Дрова возили не только Егоровым. Сохранилось в памяти Гали имя Феодосии Александровны Кононовой. Всех потеряла она в войну — и сыновей, и мужа. Осталась вдвоем с маленькой внучкой. Сколько раз забегала к ней Галя с пионерами. Заготовили пионеры ей дрова на зиму. Сами достали ордер, сами получили дрова на складе. Привезли их, распилили, сложили. Без дров зиму как проживешь?.. Еще к одной старушке ходили. Как ее звали, Галя не запомнила. Зато навсегда запомнила, что шестеро ее сыновей сражались за Родину. К девочке, раненной осколками, ходили, к больной нянечке, к ослабевшему от голода учителю математики…