Дети грозы. Книга 5. Драконья кровь

– Это ты вконец отвык слушать правду. Всемогущий император, повелитель вселенной, падите все ниц и вознесите хвалу! Эли, ты перечитал газет и переслушал лести. Вот скажи мне, что ты со мной сделаешь, а? Казнишь за неуважение? Отправишь в отставку? Сошлешь в Хмирну? Так я хоть сейчас, Ци Вей давно зовет, а мне все некогда.

– Ты… какой пример ты подаешь мальчишке, Жерар!

– Нормальный пример. Ты и так его запугал до полной потери доверия. Если тебе нужен был еще один бессловесный голем, не стоило морочить мне голову с его обучением. Вот только кому ты в таком случае собираешься оставлять трон? Люкресу?

– Ты давно уже должен был мне сказать, что Люкрес неадекватен!

– Я-то сказал, но ты предпочитаешь слушать восхваления, а не правду. Вот и любуйся, к чему это привело. Послушал бы мальчика сразу, приструнил бы своего младшего – и было бы у нас сейчас три шера-зеро в единении. Три, Элиас, три! Ты вообще понимаешь, что все это значит?

Император не ответил. Он хмуро затянулся кальяном, откинувшись на подушки. Возможно, он понимал, о чем ему говорит Светлейший. А вот Дайм – не очень. То есть, конечно, три шера-зеро – это в любом случае благо для империи, особенно когда в каждом поколении истинных шеров все меньше, а карумиты наглеют и усиливают флот. Но Светлейший-то явно имел в виду что-то другое! Понять бы еще, что именно.

– Значит так, Элиас. Хоть ты и властелин мира, но продолжать в том же духе мы не можем.

– И что ты предлагаешь, Жерар? – так же хмуро отозвался император.

– Для начала – снять с Дамиена печать.

– Ну хоть не отменить клятву Шуалейды.

Тут оба так глянули на Дайма, что ему очень захотелось провалиться сквозь землю. Он, только он виноват в том, что Шуалейде придется выйти за Люкреса по первому же его слову. Иначе она потеряет дар, а с ним – и жизнь.

– Я бы рад, но девочка сама выбрала свою судьбу. Мы с тобой, Эли, тут мало что можем изменить. Разве что ты порекомендуешь Люкресу воздержаться от этого брака.

– Сам говорил, надо смотреть правде в глаза. Правда же в том, что приказать ему я не могу, он совершеннолетний шер третьей категории. А мою рекомендацию в данном случае он обойдет, и мне придется принимать меры.

– Вот и прими. Сегодня же, – неожиданно резко сказал Светлейший. – Люкрес покушался на Дамиена и на шера Майнера. По закону это смертная казнь.

– Он – мой сын, Жерар. Я не собираюсь убивать своих сыновей!

– Предпочитаешь подождать, пока они поубивают друг друга сами. Будь спокоен, скоро кому-то из них это удастся.

– Нет. Я не желаю, чтобы мои сыновья убивали друг друга. Пусть учатся решать дело миром. Жерар, ты сейчас же снимешь печать с Дамиена. Но ты, Дамиен, поклянешься никогда не убивать своих братьев ни своими, ни чужими руками.

– Даже если это будет стоить жизни мне самому? – все же переспросил Дайм.

– Нет. Если выбор будет между твоей жизнью и жизнью кого-то из братьев, поступай, как велит совесть. Во всех остальных случаях – изворачивайся как хочешь, но вреда здоровью братьев не причиняй.

– Как скажете, отец, – согласился Дайм с легким сердцем.

Главное, что он наконец-то избавится от печати, станет нормальным полноценным мужчиной, ему не придется звать на помощь Алого Дракона или Бастерхази, чтобы заняться любовью с Шуалейдой. Он перестанет зависеть от любого императорского каприза, ему больше не нужно будет лгать самому себе, глушить эмоции, вечно притворяться и лавировать. Вся его жизнь изменится! Самая заветная мечта сбудется!

Спасибо вам, Двуединые, наконец-то вы подарили мне свободу!..

– Ну, что там с печатью, Жерар? Ты же сам говорил, что снять ее – дело одной секунды.

– Что-то крайне странное. – В тоне Светлейшего слышалось удивление пополам с нездоровым научным интересом. – Посмотри сам. Она не снимается, потому что ее нет!

– В смысле – нет? Неужели Дамиену удалось?..

Дайм замер. Как это печати нет, когда она есть! Что-то Светлейший мудрит.

– Понять бы, что именно ему удалось. Смотри сам, все плетения на месте, но контур замкнут не на нас с Ли и не на тебе.

– А на ком же?

– На самом Дамиене. Уникальный случай! Эли, нам удалось создать искусственную совесть, мало того, она прижилась и не удаляется!

– Как это прижилась?..

– Вот и я говорю – невероятно! Будь на месте Дамиена кто другой, я бы еще поверил. Но чтобы совесть прижилась у Брайнона? Нет, такого не может быть, потому что не может быть никогда! Это истинное чудо!

Император фыркнул, оценив шутку, но опять вернулся к серьезности.

– Ну и что теперь с этим делать? Совесть совестью, но мальчику пора жениться. Ты можешь снять хотя бы этот контур?

– Не могу. Говорю же, прижилась. Надо было снимать лет двадцать назад, тогда были шансы. Сейчас же – это разрушит всю структуру его дара. Возможно, вместе с личностью.

Император длинно и очень выразительно выругался. Дайм – тоже, но несколько тише. В отличие от императора он почти не удивился. Вот он, тот гигантский подвох, который ощущался им всю дорогу от Хмирны. Именно та подлость, которой он даже предположить не мог.