Дети, играющие в прятки на траве. Легендарь

— Могло, — сбавляя тон, признался Питирим, почувствовав внезапно, как азарт и весь его запал куда-то исчезают. — Надо полагать, могло… Во-первых, если б я поехал не на эту станцию, а на другую — выбор был, я сам решал, с чего начать осмотр. Во-вторых, да… если б я окликнул сразу оператора — он пошустрей меня был и, конечно, выскочил бы первым и успел бы отбежать по коридору далеко, в самый конец, где было неопасно, я-то знал… Тогда бы я погиб.

— Но вы и так погибли! — резко возразила Ника.

— Вы имеете в виду, что я лишился тела? Ну, в какой-то мере я согласен с вами… Так сказать, формально, чисто внешне — меня нет. Но мозг зато остался! Личность-то сохранена! А это, вероятно, главное.

— Не думаю, — чуть слышно отозвалась Ника.

— Как?! — поразился Питирим. — По-вашему, важнее оболочка, а что там, под ней — плевать?!

— Нет, разумеется. И все же… — Ника зябко повела плечами. — Я не знаю, как вы к этому относитесь, но для меня конкретный человек — не только скопище извилин и набор рефлексов, пусть и выдающихся. Есть кое-что иное…

— Но не тело же определяет мое «Я»! — растерянно заметил Питирим.

— В определенных случаях… бывает, что и тело… Как взглянуть… Я перебила, извините.

— Да, — продолжил Питирим, — все складывалось очень просто: или оператор, или я. Дверь в коридор автоматически захлопывалась, если кто-то выходил наружу. Либо заходил, наоборот, из коридора. Двое не могли уже проникнуть через дверь. Особенная тактика страховки… В случае теракта или непредвиденной атаки… Так что, если б кто-то первым выбежал, другому несколько секунд пришлось бы ждать. А это, сами понимаете…

— Но даже ваша «тактика страховки» не спасла вас! — усмехнулась Ника. — Вероятно, что-то не сработало в последнее мгновение, и вы не добрались…

— Добраться я как раз успел, — с неудовольствием ответил Питирим. — Я был уже почти что в безопасности, когда раздался взрыв. Чуть раньше, чем я ожидал… И аварийный щит, сдвигаясь, меня просто раскрошил. Я не успел протиснуться! К тому же его как-то странно повело…Дефект в конструкции, наверное. Малюсенький такой дефект… И все, и этого достаточно… Вот тут вы совершенно правы… — он с невольным изумлением внезапно обнаружил, что рассказывает так, как будто Ника абсолютно в курсе тех чудовищных событий — лишь отдельные детали неясны ей… Непринципиальные детали, о которых можно очень долго и со вкусом говорить, буквально выворачивая душу наизнанку, ну, а можно опустить совсем и вовсе не распространяться…

Бог ты мой, подумал Питирим, ведь до чего ж я сжился с этой ситуацией, погряз в ней по уши, увяз — теперь до самой смерти будет мне мерещиться, что все известно и другим,и, делая поправку на такую вот — на деле мнимую, придуманную мнойосведомленность, я, наверное, и буду с остальными строить впредь все отношения. Но это же кошмар, не жизнь! Уж лучше бы и вправду я не убегал из пультовой, выигрывая время, лишнее мгновение, паническим молчанием своим н t убивалбы Левера, чтоб выгадать секунду и спастись. Мне это чертово спасение и эта жизнь в проклятом теле, выдающем меня сразу, с головою, где бы я ни появился, — как кость в горле, как удавка, я же меченый теперь до самой смерти. Чтоб им пусто было, все гори огнем, ей-богу!.. Лучше б не было и вправду ничего! Ведь я уже, по совести-то, — и не человек в привычном смысле. И не бикс, и не обычный человек. Я сам не знаю — кто. Убийца, трус, предатель! Что тут можно возразить? И все же — нет, я действовал по праву сильного, по высшей справедливости: для дела — я нужней. Что Левер? Мелкий винтик, заблудившийся в себе самом беглец, трепло и фанфарон, без твердых и наглядных убеждений. Он — мыслитель, видите ли, быть или не быть!.. В его мозгу, как кол осиновый, сидит вопрос!.. А вот — не быть, таким— не быть! Его же пальцем помани, какую-нибудь байку расскажи покрасивей — и он в момент переметнется к биксам. И — смех, право! — будет чувствовать себя защитником всех прогрессивных угнетенных сил, всего передового. Рвань и дрянь, чего тут рассуждать! Но мне-то после этого не легче все равно. Он — там, у праотцов, а я — живой. И ох какой тяжелый крест теперь мне надобно тащить!.. Ведь понимаю: нет креста, в действительности — нет, сам изобрел, из воздуха — пф-фу! — точно шарик выдул, только он чугунный оказался, тяжести такой, что и врагу заклятому желать грешно, и даже биксу распоследнему — язык не повернется, чтобы пожелать… И, господи, какого хрена я тут перед Никой распинаюсь, что она вообразила о себе!.. Подумаешь, сидит красотка, корчит из себя невинность неприступную…Еще посмотрим!.. — Может, моя личность и не уцелела до конца, зато мозги как механизм, способный безотказно действовать, — глумливо усмехаясь, Питирим постукал себя пальцем по лбу, — уж мозги — определенно ценность всепланетная. Вот так!

— Я знаю, — кротко улыбнувшись, согласилась Ника. Питирим от неожиданности густо покраснел и лишь беспомощно развел руками, ибо тотчас, как бы глянув на себя со стороны, с отчаянием понял, до чего сейчас смешон.