Дети иллюзий

Про пять минут Игорь, конечно, загнул – идти тут гораздо дольше, в основном из-за того, что приходится обходить забор это самого НИИ, или чем он там был до развала великого и ужасного.

Захожу внутрь, говорю вахтерше, в какую фирму мне надо, поднимаюсь пешком на третий этаж и попадаю в длиннющий-предлиннющий коридор с мерцающей лампой дневного света в конце. Проходя быстрым шагом по его фарватеру, успеваю заметить, что далеко не все двери здесь отмечены печатью нового времени – вывесками с оригинальными названиями, а-ля ООО «Алёна и К°» – на некоторых ещё красуются старые добрые: «Отдел технического нормирования», «Метрологическая лаборатория», «Конструкторское бюро»… Не знаю, как другим, а мне в таких местах всегда грустно, потому что ни первого, ни второго, ни третьего за этими дверьми нет, и, думается мне, никогда уже не будет.

«Любой бывший НИИ теперь подобен кладбищу, – приходит мне в голову, – а двери – просто вертикально установленные надгробия».

Вот, наконец, искомая, с номером 342 и черно-красно-рыжей вывеской: «Туристическая фирма «Волга». Дверь открыта, изнутри слышится музыка и женские голоса. Из вежливости стучу о косяк. Захожу.

– Добрый вечер, – успеваю сказать я, но меня прерывают:

– Ну, наконец-то! – баском вступает крупная женщина в шубе и с «халой» на голове. – Вы на локтях, что ли ползли, молодой человек?

– Прошу прощения, – отвечаю я, как можно спокойнее, – руководство переоценило мои скоростные характеристики.

Лицо женщины добреет. В мою сторону протягивается пухлая рука:

– Давайте!

Передаю ей счёт-фактуру. Женщина берёт документ, пробегает по нему глазами.

– Слава богу, хоть правильно заполнили, – бормочет она под нос.

Счёт-фактура исчезает в огромной сумке. Женщина встаёт со стула и, обойдя меня, выходит в коридор.

– Кстати, на Троцкого вы совсем не похожи, – бросает она мне, выходя, – можете так и передать Игорю.

– Хорошо, передам, – отвечаю я. – Мне ещё надо каталог у вас забрать.

– У девушки возьмите, – слышится из коридора.

– У какой девушки…

Поворачиваю голову и вижу сидящую у огромного фикуса улыбающуюся девушку, которую я до этого просто не замечал – весь кадр занимала покинувшая нас мадам.

– Ой, здравствуйте, – кланяюсь я, – я вас не заметил.

Девушка улыбается ещё шире, но это её не портит.

– Меня никто тут не замечает, – говорит она, поднимаясь, – такая моя доля. Во всём виноват Николай Гаврилович.

– Кто? – не понимаю я.

– Мы так зовём наш фикус. Марии Карловне Альтшуль, по чьему авторитетному мнению вы совсем не похожи на Льва Давидовича Троцкого, он напоминает памятник Николаю Гавриловичу Чернышевскому в её родном Саратове.

– Чем, простите, напоминает? Цветом или формой?

– Ни тем, ни другим, – отвечает девушка. – Настроением.

Внимательно смотрю на фикус и совершенно точно понимаю, что этот, высотой в человеческий рост, чуть склонённый в мою сторону цветок (скорее, уже дерево), передаёт только одно настроение:

– Печаль, – говорю я, – печаль или скорбь.

Девушка кивает.

– «И лишь печальный Чернышевский глядит на город с видом шефским…» – декламирует она басом, видимо, стараясь скопировать голос Марии Карловны.

Я улыбаюсь:

– Сами сочинили?

– Нет, что вы, – машет она рукой, – это Мария Карловна… вот, возьмите наш каталог.

Она с улыбкой протягивает мне яркий буклет формата А4, который я с некоторым трудом запихиваю в сумку. Когда я вновь поднимаю глаза на мою собеседницу, до меня вдруг доходит, что предо мной та самая «Изабелла Росселини» из нашей «стекляшки».

– Ой, а я вас знаю! – вырывается у меня. – Вы Иза… в смысле, торговали в ларьке, в нашем здании, на первом этаже. Да?

Улыбка сходит с лица девушки. Моя собеседница поднимает брови и отводит взгляд – явный признак того, что я ляпнул лишнего.

– Да, это была я, – говорит она, изучая Николая Гавриловича.

Спешу извиниться:

– Простите, вырвалось. Я не хотел вас обидеть, честно.

– Ничего страшного. – Девушка меняет гнев на милость, и наши взгляды вновь встречаются. – Я всего неделю там торговала – заменяла заболевшую подругу Марии Карловны – а вы уже седьмой человек, который меня узнал.

– Седьмой, значит счастливый, – улыбаюсь я.

– Возможно. Я, кстати, вас тоже узнала. Пирожок с инопланетянином?

– Вот это память! – совершенно искренне удивляюсь я.

– Настя, – протягивает мне руку она.

Жму маленькую, почти детскую ладошку:

– Валерий, можно Лерик…

Предложение проводить Настю до метро выскакивает из меня само собою, безо всякого намёка с её стороны, или мне это только кажется. На «Калужской» я вызываюсь проводить её до той станции, куда ей нужно (Маяковская), а уже там – до самого её дома. С одной стороны, всё идёт более чем отлично, смущает лишь то, что моя новая знакомая не то, чтобы совсем безразлично воспринимает мою решимость, но и без огонька в глазах.

«Женское кокетство, – успокаиваю я себя, – игра в холодность».