Дети Ивана Соколова

Она дала ему сразу несколько штук. Сережа сложил их и сунул за пазуху.

В те дни, когда уже почернел снег и все ярче светило солнце, воины покидали наш город.

Александра Павловна взяла меня и Сережу на проводы.

С гвардейской частью уходил на запад и Вовка. На весеннем солнце он еще больше покрылся веснушками и весь сверкал, как конфета в золотой обертке. На его груди, с правой стороны, красовался новенький почетный знак «Гвардия». Как и на всех, на нем были недавно введенные погоны — полевые, зеленого цвета.

Фекла Егоровна заплакала. Александра Павловна прикрикнула на нее и крепко обняла Вовку.

А Сережа-то, хоть и беспамятный, а только увидел рыжеволосого Вовку, сразу полез с ним целоваться и, сунув ему в карман синих галифе сложенный вчетверо конверт, сказал:

— Пришли мне обратно.

Много жителей собралось провожать гвардейцев.

 Заиграл оркестр.

Гвардии рядовой Вовка ловко перемахнул за борт грузовика. Мать протянула ему новенький заплечный мешок.

Сережа не сводил с Вовки своих огненных глаз.

Загромыхали тягачи и орудия. Подпрыгивали прицепленные к автомашинам минометы.

Как обрадовался я, когда из одной машины мне кто-то крикнул и помахал рукой: — Геннадий Иванович!

Конечно, это был боец, обладавший громким голосом.

Скоро совсем опустел город. Редко встретишь военного. И ветер стал злее. Как завоет, все заскрипит кругом, застонет.

Ночью несколько раз пролетали «адольфы» и бомбили развалины.

Около нашего детского приемника тротуар очистили от мусора и обломков. И нас уже несколько раз «скребли» в бане, устроенной в красноармейском блиндаже на берегу Волги.

Над одним блиндажом красовалась дощечка с надписью «Парикмахерская». Но парикмахерша в дневные часы работала под открытым небом. У блиндажа стоял вертящийся круглый стул. Я несколько раз на нем повертелся.

Остригли нас под машинку номер нуль.

Как ни в чем не бывало напялил Сережа на стриженую голову румынскую овчинную шапку с острым верхом. Она накрыла его до самого подбородка.

— А ты в нее солому подложи, — посоветовал я. После этого он долго носил шапку в руке, пока не догадался перевернуть ее мехом внутрь.

В блиндажах и на командных пунктах на крутом берегу Волги после ухода воинов поселились жители. Над берегом вились дымки от печурок. Повсюду было развешано белье.

Где только не жили тогда в Сталинграде: и в кабинах сбитых самолетов, и под лестничными клетками...

... Настала и наша очередь покинуть детский приемник. Александра Павловна успокаивала, говорила, что детдом недалеко от Сталинграда, что она будет всех нас навещать. А меня и Сережу она уже несколько раз называла лоботрясами. Недалеко от нашего детского приемника, в подвале одного разрушенного дома, уже открылась школа, в которую шлепали по лужам, очищенным от мин, мои сверстники, жившие с мамками, тетками и бабушками.

У многих за плечами болтались рыжие трофейные ранцы из телячьей кожи.

Нам же Александра Павловна сказала:

— В детдоме, на воздухе, быстро поправитесь. А там и в школу пойдете.

Как мне не хотелось уезжать из Сталинграда! Но Сережа успокаивал:

— Не понравится, убежим.

В самом слове «детдом» больше всего меня манило понятие — дом. Интересно было узнать, что это за дом?

«Он, должно быть, на горе стоит, — думал я. — И оттуда далеко видно, как с Мамаева кургана».

Был уже конец марта. На Волге потемнел лед. К детскому приемнику подкатила машина.

Александра Павловна усадила Валю в кабине. Она закутала ее теплым платком. А нас рассадили в кузове на мешках и накрыли одеялами. Нас провожали женщины, ухаживавшие за нами в детском приемнике.

Только шофер начал заводить машину, вздрогнула она, зафырчала, а девчонки как завоют:

— Мама! Мама!

Грузовик понесся мимо развалин. То там, то здесь вились дымки.

И почему-то в это время я думал об одной женщине. Я узнал про нее недавно. Рассказывали, что, когда у нее на руках фашистским осколком была убита дочь, она обезумела и начала хватать девочек, которые бежали к Волге.

Как это я не догадался сразу! Это она, именно она подхватила тогда Олю!

Я ни минуты не сомневался, что обязательно встречусь с Олей. Будто машина мчала меня к ней навстречу.

Глава двадцатая

НА НОВОМ МЕСТЕ

В пути мы часто останавливались: шофер выходил с лопатой из кабины, пробовал талую дорогу, боясь наехать на мину. Часто забирался под машину и вылезал из-под нее потный и красный.

Один раз нас выручили военные из встречной полуторатонки, и наш грузовик опять оказался на накатанной колее.

Во время каждой остановки мы с Сережей вылезали из грузовика и старались как могли помочь шоферу. Вначале он прогнал нас, но мы не обиделись и притащили ему целую охапку веток.

Наконец машина остановилась в последний раз. Откинули борт, и какие-то незнакомые женщины взяли на руки малышей. Одна из них хотела помочь Сереже, а он сам спрыгнул, но, по-видимому, у него подвернулась нога, и он бухнулся прямо в лужу. Мне протянул руку шофер. Несмотря на то что затекли ноги, я бы с удовольствием еще ехал и ехал...

Стараясь скрыть свой неловкий прыжок, Сережа разминался, прыгая то на одной, то на другой ноге.