Дети капитана Гранина. Нерпа моя глупая

Ей было хорошо. Квартира, пахнущая свежим ремонтом, продуманная до мелочей, чистая и уютная, вдруг опять ей понравилась, Полина ощутила себя хозяйкой и этого уютного дома, и всей своей жизни. Как будто с отъездом Кости исчезло то, что резало всю ее жизнь пополам. На «до» и «после», на «я» и «они», на «я» и «он». Сейчас была только «она». И она была готова к спокойному разговору с самой собой обо всем, что произошло в последний год. Полина прямо с чашкой в руке подошла к гардеробной, не спеша выбрала платье, туфли и сумку. Все три вещи она давно не носила, считая их слишком вызывающими для офиса и типографии. Разложив выбранную одежду, Полина с чашкой в руке прошлась вдоль стеллажей: хотелось выбрать книжку – незамысловатую и душевную. Ровно такую, какую будет приятно читать лежа в душистой пене. «Никакого торопливого душа сегодня. Полчаса медовой ванны, хорошая маска для лица и… Пушкинский музей или магазины…» Пробежав глазами книжные полки, она вытащила маленький яркий томик в мягкой обложке. Книжка была ей знакома со школы – «Анатомия одного развода». В восьмом классе мама прятала от нее подобную литературу – надо было готовиться к экзаменам, читать Толстого и Достоевского, а не Эрве Базена. А Полина все равно читала и запоминала мелкие детали французского быта. Не выпуская большую рыжую чашку с уже остывшим чаем, она устроилась в кресле и открыла томик наугад. «Развод подобен хирургической операции – это всегда неприятно, но необходимо…» – прочла она и, подобрав ноги, забыв обо всех планах, углубилась в текст. Только когда показалось оглавление, Полина закрыла книгу. Она еще немного посидела в кресле, внимательно оглядела картины, понаблюдала, как неугомонный ветер раздувает тюлевую занавеску, и поняла, что сейчас она репетирует будущее одиночество. Эта мысль ее не огорчила, а, наоборот, заставила внимательней прислушаться к ощущениям. Полина усмехнулась. Еще вчера она со страхом думала о том, как останется одна. Еще вчера она еле сдерживалась от слез и скандала. Ей хотелось, чтобы у Кости испортилось настроение. И только усилием воли она подавила свое желание. Сегодня казалось, что все это было в другой жизни. А отъезд Кости, освободив ее от необходимости притворяться, позволил взглянуть на происходящее спокойно. Она приняла решение. И ее совсем не волновало, что об этом решении подумают другие. А сейчас, пока у нее есть время, она попробует жить по-новому, только надо выбрать из всех возможных вариантов один, верный.

Через два часа Полина, уверенная в себе, вышла из дома. Она уже подходила к автобусной остановке, когда рядом резко затормозила темно-синяя машина и из нее выглянул водитель:

– Привет! Вот так встреча, соседка!

Полина прищурила близорукие глаза и узнала в водителе свою безответную школьную любовь.

Сколько Полина себя помнила, столько слышала мамино утверждение: главное для девочки – это учеба и знания. А еще игра на фортепьяно и рисование. Все остальные стороны жизни – платья, прически и мальчики – мамой отвергались вполне решительно. То ли мать не желала дочери разочарований и напрасных иллюзий, то ли, сама выросшая в спартанских условиях послевоенных лет, считала, что все эти удовольствия не вполне приличны. Так или иначе, но красивые женские сапожки у Полины появились только в старшем классе, а отрезать длинную косу позволили и вовсе после получения аттестата. Несмотря на это, кокетства в Полине было хоть отбавляй, а влюблялась она с пеленок. Если уж быть точной, то с первого класса. Каждый год, а то и каждую четверть объекты любви менялись, даже не догадываясь о том, что эта курносая пигалица с длинной косой за короткий срок успевала их полюбить всем сердцем и разлюбить навсегда. В шестом классе, когда Полина вдруг стала стесняться тоненькой белой футболки и коротких спортивных трусов, мама повела ее в отдел женского белья и выбрала красивый розовый бюстгальтер. Полина услышала, как худая продавщица удивленным шепотом, быстро окинув ее взглядом, произнесла:

– Да, везет же! Мужики шею будут сворачивать.