Дети Капитолия (СИ)

— А теперь оближи, — томно прошептала трибут, поднеся ладонь к лицу Маргарет. Та на удивление послушно вобрала пальцы в рот, слишком нежно, аккуратно их посасывая, шершавым языком изучая каждую фалангу. Смирение. — Хорошая девочка, — вынув пальцы изо рта, Иззи еще раз, куда медленнее провела лезвием по округлой груди, буквально наслаждаясь душераздирающим криком. Рана мгновенно наполнилась кровью — намного больше, чем в прошлые разы. Белая кожа постепенно приобретала алый оттенок, завораживая своим видом.

— Умри, — запрокинув голову, выкрикнула Маргарет, когда Изабелла провела рукой между ног девушки, зажав пальцами клитор, — просто…умри уже…

— Я не умру. Пока что, — впившись ногтями в стоящий сосок, Изабелла оттянула его, сразу же вдавив лезвие в разогревшуюся плоть. Расслабленная, но ноющая от боли, принадлежащая только Изабелле, молящая о смерти, мечтающая прекратить пытки — Марго извивалась с каждым толчком, каждым не достигнутым удовольствием. Нужно было больше, куда больше — но Милсон не была этого достойна. И не будет уже никогда.

— Я тебя ненавижу.

— А я тебя люблю, — рассмеявшись, Изабелла замахнулась. Опять. Только сейчас намного сильнее, целенаправленнее, вогнав нож по самую рукоять, одновременно поцеловав погибающую Маргарет. Иначе, мягко, тепло, чуть касаясь своими губами ее, уже окровавленных и чарующих смертью.

Удар пушки.

Словно гром, приводящий в чувство, но одновременно захватывающий остатки разума.

Несколько минут полнейшей тишины, а затем крик. Мольба, прощение — все в одном. Срыв, перешедший невозврат. Изабелла кричала, зарываясь пальцами во взъерошенные волосы, кричала, срывая горло, кричала, упиваясь собственной болью. Она уже ничего не понимала — все перемешалось в единое кровавое, изнывающее месиво, невозможное для жизней. Трупы, подростки, которые уже никогда не повзрослеют, революции, обычные дети, разучившиеся существовать. И все оно того стоит?

Полнейшее одиночество в камере сумасшествия.

«Дамы и Господа! Представляем вам победителей Голодных Игр, завершивших эру величия Капитолия! Алан Олфорд и Изабелла Хогарт!»

Победителей, жаждущих смерти.

***

Алан очнулся, глубоко вздохнув и хищнически озаряясь по сторонам. Снова белоснежные стены, какие-то трубочки, подсоединенные к рукам — неужели это не сон? Неужели они смогли? Неужели теперь победители — два подростка, два чокнутых подростка, наплевавших на весь мир?

Немного помявшись, Олфорд прислушивался. Чувствовались какие-то шаги, чьи-то разговоры, несколько сменяющих друг друга, спорящих голосов. Кажется, парень успел заметить смех Энни — ментор была настолько рада? Хотя, как иначе — ее подопечные смогли справиться со всеми препятствиями, победить…выжить? Громко сказано.

Парень вновь лег на кушетку, прикрыв глаза. Сколько времени он пролежал без сознания? Ему известно не было, да и, если честно, глубоко плевать. Может быть даже пару дней — победителям же нужно полнейшее восстановление? Особенно, после всего того, что произошло на Арене. Вообще, Четвертому Дистрикту, как-никак, но повезло — лава только слегка обожгла тела, но от ожогов не осталось и следа — произошла полная регенерация. Наконец-то перестал изнывать бок — а раньше этого сделать было нельзя? Честное слово, идиоты.

Но ведь все возрадовались совершенным убийствам? Теперь будет конференция, где Олфорду, со спокойным лицом, присущим только ему одному, придется рассказывать о своем последнем убийстве, о том, как он разрубил грудную клетку Джейдна, выдалбливая из Куинси все внутренности, а потом бежал к ближайшей реке, чтобы скинуть труп и омыть руки вместе с оружием, надеясь на то, что очередной пушечный выстрел извещал смерть не Изабеллы.

И только Алан помнил слезы на глазах, то ли восторга, то ли ужаса, когда Изабелла, на дрожащих ногах, вся в крови, пришла к Олфорду, после чего просто упала в его объятия. Обессиленная и захлебывающаяся в собственных рыданиях. Об откровенно тупых словах успокоения, о протянутом дрожащей рукой лезвии, которое затем было умело спрятано… Об этом все забудут. Будут знать лишь убийства и предательства. Впрочем, как обычно. Год за годом не менялось абсолютно ничего.

— Я не понял, ты так и собираешься здесь лежать? — дверь распахнулась, и на пороге появился наигранно возмущенный Финник. — Мишель тебя уже заждалась. Вам там, кажется, надо на конференции болтать. Не так ли?

— Надо, — улыбнувшись, Олфорд поднялся, после чего заключил тренера в объятиях. Парень даже сам не понял, почему — но ему показалось, что это — единственное, на что он сейчас способен, — спасибо вам за все.

— Еще рано благодарить, — похлопав парня по спине, Финник проводил подопечного, предоставляя его в руки стилистов, чтобы наконец победители могли появиться перед публикой.

Несколько часов ненужных подготовок, сбитые разговоры, непонятные указания — Алан даже не желал ничего слушать. Он надеялся скорее увидеть Изабеллу, чтобы уже расслабиться окончательно. Игры окончены? Нет. Они не будут окончены никогда. А то, что они вышли победителями — чистейшая удача.