Дети хлебных времен

– Знать-то знаю, только в те времена, когда я тут бродил, прохода еще в помине не было. – Согомак в задумчивости поскреб затылок. – Тем не менее, по словам Нора, проход безопасен. Он сам здесь ходил неоднократно, да и другие пурги сюда заглядывали.

– А они не могли нас обманывать?

Проводник покачал головой.

– На пургов это не похоже. Кроме того, старую дорогу домой тоже нельзя назвать простой и легкой. Так что не слишком уж мы и рискуем.

Глядя в черную глубину прохода, Беана зябко поежилась.

– А мне почему-то страшно.

– Главное, чтобы страшно не было мне, – назидательно произнес Согомак, и, наверное, не сразу они сообразили, что именно он имеет в виду.

Поправив лямки баула, проводник решительно двинулся вперед. Чуть помешкав, группа побрела следом.

Наверное, самыми волнительными были первые минуты, но все обошлось и очень скоро тревожное состояние сменилось любопытством. Участники похода зашагали веселее, зашелестели первые разговоры.

– А не кажется ли вам, что это напоминает наши Пещеры? Только разиков в десять побольше.

– Не в десять, а сто!

– Пожалуй, что так.

– Все бы ничего, только грязевой поток таким образом не сходит. Он же всегда поверху идет.

– Слышь, Согомак! Что скажешь на это?

– Честно говоря, Нор и сам сомневался… – Проводник нахмурился. Сообразительность спутников и радовала, и раздражала. Он еще толком не решил – говорить им или нет про калона. Сам он предпочитал верить только в то, что видел своими собственными глазами. Тем не менее, кто-то выдумывал и перевирал, другие увлеченно пересказывали, разнося слухи по Пространству. Мифология жила своей отдельной жизнью, не спрашивая ни у кого разрешения. Бывало и так, что даже собственные приключения доходили до проводника в столь искаженном виде, что он с трудом отличал правду от вымысла. С одной стороны скучающих тараков можно было понять, а с другой Согомак все же находил подобное сочинительство вредным и очень хотел бы встретиться с тем лихим сочинителем, что без зазрения совести превращал блеклые караванные пересказы в лихие марши по кишащим чудовищами территориям, а обыденные походы за водой – в путешествия за семь гор и семь морей.

– …Я так думаю: это даже не цефалы постарались, а наши военные. – Продолжал фантазировать Кревет. Должно быть, в полной темноте воображение у юноши разыгралось не на шутку. – Помните, ходили слухи о возможном вторжении?

– Это когда ганийцы якобы вознамерились оккупировать наши земли?

– Вот-вот! Только вожди тогда вроде бы все уладили, но до конца ли? То есть даже если уладили, угроза-то ведь осталась, верно? Именно поэтому наши верховные и решили создать тоннель, позволяющий в считанные сезоны перебросить в центр Гании лучшие из наших боевых когорт.

– О чем ты, чудачок? Какие соединения? Ты сам-то видел хоть одно?

– Видеть не видел, но они же наверняка имеются.

– Это ты внукам своим будешь рассказывать. Чтобы спали лучше.

– Не знаю… По-моему, если есть верховные вожди, должны быть и силы, на которые они опирается. Или вы считаете, что у нас, у тараков, даже правителей своих нет? А кто же тогда отдавал приказ рыть каналы на Матане? Кто отверг ультиматум ганийцев? Или те же указы по переустройству Пещер. Неужели забыли? Вместо овальных сводов – кубические, вместо деревянных ворот – каменные.

– Ну, положим, правители у нас действительно есть. – Кайсан звучно сплюнул себе под ноги. – Но дальше-то что? Никак не возьму в толк, к чему ты клонишь.

– Я к тому клоню, что этот тоннель – ни что иное, как секретная тропа, скрытно выводящая в тыл к противнику… – Обводя невидимое пространство, Кревет взмахнул руками и тут же споткнулся на камнях.

– Под ноги гляди, стратег, – пробурчал Согомак.

– Я почти уверен, – воодушевленно продолжал Кревет, – что это была первая проба сил. Так сказать – попытка сократить расстояние между мирами.

– Если верить Умнику, – вмешалась Беана, – миры без того сжимаются. Зачем же еще сокращать расстояние?

– Ты ничего не понимаешь! Мы ведь можем упредить их! И потом я говорю о неумолимости законов, повелевающих вселенной, о смысле существования тараков. Ведь с каждым сезоном положение хуже и хуже, а мы все-таки живем. Значит, зачем-то это все нужно, разве не так?

– Ерунда все это! Вселенная, законы какие-то… – Рох замысловато выругался. – Мылят нам головы – и больше ничего! Чтобы мечтали о жратве, ненавидели ганийцев и не думали о главном.

Согомак заинтересованно обернулся.

– А что, по-твоему, главное?

– Главное?… – Рох отозвался не сразу. Должно быть, пытался освоить непривычную для себя мысль. – Главное, я так считаю, – это свой маленький смысл каждого из нас. Не племени, не Пещер, а каждого в отдельности.

– Хорошо, но сам-то ты как себе это представляешь?

Рох недовольно передернул плечом. Вопрос явно поставил его в тупик.

– Я знаю только то, что мы здесь вовсе не главные. Нам кажется, что мир был создан для нас, а это неверно.

– Что, что?