Дети хлебных времен

Далее все протекало вполне буднично. Оставив проход за спиной и двигаясь вдоль кромки багровых скал, путешественники очень скоро добрались до подножия Слоистых Гор. Если кто и не знал первопричину столь странного названия, то очень быстро недоумения рассеялись. Каменная поверхность, мимо которой они шли, сплошь и рядом пучилась нездоровыми вздутиями. На частых изломах легко просматривалась многослойная структура скального массива. Пожалуй, лучше других Согомак знал коварство подобного рельефа. Любое даже самое простенькое землетрясение колебало и расшатывало рыхлые склоны. Выветрившиеся слои начинали один за другим оползать, затирая неосторожных селян, смешивая привычные тропы и открывая каверны, ранее о которых никто не догадывался. Жители здешних мест шаткости своего положения обсуждать не любили, как не любили и заглядывать далеко вперед. Никто не рыл основательных пещер, не сооружал хижин. Ютились в тех же случайных кавернах, прикрытых ветхими плитами, а от Вихрей и прочих невзгод прятались кто где, полагаясь на случай и провидение. Лучше других аборигены этих мест знали, что катакомбы не способны защитить их от внешних невзгод. Бывало, те же Вихри лупили по горам совершенно вслепую, в крошево разбивая непрочные породы, выкашивая целые семьи поселенцев. Нищие, вконец опустившиеся жители к подобным смертям относились с удивительным равнодушием. Цена жизни в этих краях скатывалась до абсолютно ничтожных величин. Раба или рабыню можно было купить за ковригу ямуса, а можно было обойтись и вовсе без ковриги, забрав тех же рабов силой. И никому из участников похода даже в голову не приходило напрашиваться к кому-либо из хозяев в гости. Очень уж убогонькими выглядели местные лачужки – настолько убого, что даже хижина покойного Умника вспоминалась как жилище вполне роскошное.

Стоило им углубиться во дворы, как их окружила толпа малолетних попрошаек. Крохотные и грязные ребятишки крутились между ними, все враз балабонили нескладную тарабарщину. Таращась на битком набитые баулы путешественников, они протягивали худые и грязные ручонки, цепляли за лямки. В конце концов Беана не выдержала и подала самым маленьким несколько кусочков ямуса. Этого не следовало делать, но Согомак не успел ее предупредить. Ямус немедленно исчез среди немытых тел, и уже через пару мгновений, рыча и визжа, сборище нищих смешалось в единый безобразный ком.

– Видали, как оно у нас! – Почесывая голое пузо, возле дерущихся остановился морщинистый тарак. Позевывая, он безучастно глазел на кучу-малу, и было ясно, что подобное зрелище ему не в диковинку. – Ишь, как стараются, голозадые! Скоро и у нас научатся грызть друг дружку.

– Грызть?

– А то как же! Если одни начали, почему другим нельзя?

– Ты о чем это, дед? – Согомак прищурился.

– Знамо, о чем. Это они поначалу только кусаются, а чуть подрастут и войдут во вкус. Про канибалов-то все наслышаны. Вот и эти мозгляки когда-нибудь приохотятся. Как говорится, лиха беда – начало.

Проводнику подумалось, что страхолюдного дедушку имеет смысл порасспрашивать подробнее, и пока его спутники с руганью пытались разнять сцепившуюся детвору, проводник шагнул к старику поближе.

– А что ты, отец, слышал про канибалов?

– Да то и слышал, что жирует тут одна банда. Десятка три или четыре головорезов. Носятся по окрестностям, уводят кого ни попадя в полон. Причем выбирают, слышь, самых плотных да ядреных. Почему и не боюсь гулять за околицей – знаю, что на стариков они не зарятся.

– Сам-то их видал?

– Я нет, а сосед видел. Говорит, страшные. Морды кровью красят, на руках браслеты из вражьих челюстей, на шеях бусы из тарачьих зубов. В общем – дикари дикарями. – Старик снова поскреб живот. – По слухам, близко где-то ходят. Может, статься, и вы с ними встретитесь.

– Типун тебе на язык!

– Типун не типун, а новеньких они, надо сказать, привечают. С нас-то что взять? Да ничего. Как говорится, ни внутри, ни снаружи. А вы – другое дело: и откормленные, и здоровые, и с добычей. Таких они любят… С голодухи, конечно, можно и нас пробовать, но разве с вами сравнишь?

– Зачем же здесь остаетесь? Ждете, когда всех сожрут?

– А что делать-то?

– Идите в пещеры, под землю наконец.

– Это что же, к калону в гости? Нет уж, спасибочки! Это вы, молодые да шустрые, ничего не боитесь. А нам уже поздновато трогаться с места.

– Значит, канибалы лучше калона?

– Может, и лучше. Я так смекаю, канибалы – те же тараки, а значит, можно и договориться. Опять же – не всех они хватают, все больше выборочно. Вот и получается, что больным да худым бояться нечего. Разве что огольцов десяток-другой прихватят со двора, так и это не беда. Нам же спокойнее будет. Сам видишь, что вытворяют! Таких не больно-то жалко…

– Ну, стервецы! – Загнанно дыша и баюкая на груди прокушенную руку, из кучи-малы выдрался Гунт. – Сопливцы, а зубы, как у цефалов.

– А я что говорю! – Старик обрадованно встрепенулся. – Учатся гаденыши жизни! Постигают науку. Скоро, глядишь, своих канибалов вырастим. Тогда и чужие соваться не будут.

Проводник кивнул Гунту.