Дети Крылатого Змея

— Извини, но я на грани и… и я, конечно, могу рискнуть, только не уверена, что он вообще читаем. А если случится инсульт… или инфаркт… инсульты по статистике случаются чаще, — Тельма обняла себя. — И когда пробой произошел, то я… я едва выбралась, Мэйнфорд. А еще поняла, что не хочу однажды остаться в чужой голове. Или в собственной — то еще удовольствие.

Она расцепила руки и попыталась стряхнуть с измятой юбки пыль Хаоса.

— Я… боюсь. Я действительно боюсь… остаться парализованной. Или полупарализованной. Это хуже смерти, когда лежишь и не можешь пальцем шелохнуть… поэтому… если ты попросишь, я не откажу. Но… не надо меня просить об этом. Не сейчас. Дай мне отдохнуть. — И очень тихо Тельма добавила: — Пожалуйста.

Отдых требовался не только ей.

Мэйнфорд закрыл глаза мертвецу и поднялся. Он только теперь заметил, что и сам ранен. Ныла разодранная спина. С левого предплечья свисал лоскут шкуры. А на ногах виднелись пятна ожогов, хотя от них как раз боли Мэйнфорд не ощущал.

— Сейчас здесь… уберут.

Он отвернулся.

— Мне жаль, — Тельма прикоснулась к его руке.

— Кого?

— Всех, наверное.

Это имело смысл. А еще Мэйнфорда мучил вопрос:

— Что делать дальше?

Тварь не пыталась стряхнуть Кохэна.

Она несла его по широкому руслу подземной реки, и кажется, они спускались. Ниже и еще ниже. Нет, Кохэн не мог сказать это с полной уверенностью — было слишком темно. Да и тихо. Тишину эту нарушали лишь собственное его дыхание и едва слышный плеск воды. Тварь двигалась тихо.

Уверенно.

И Кохэн постепенно успокоился.

Если бы его хотели сожрать, сожрали бы. Конечно, могло статься, что существо это несло его в нору, чтобы уже там, в тишине и покое, заняться добычей, но Кохэн надеялся, что эта догадка не верна.

Он закрыл глаза: все одно не было в них толку.

И удерживаясь левой рукой за острый выступ на хребте твари, правой принялся сдирать остатки одежды. Дед учил, что только нагое тело способно услышать мир.

А ему нужно было.

…слышать.

…воду. Черную глубину, в которой водились бледные змеи подземных угрей. Безглазые существа с мягкою шкурой. Ленивые, они кормились, собирая с камней рыхлый налет водорослей. Угри были съедобны и даже сладки, но шкура их выделяла слизь, способную разъесть и камень, потому не так много находилось охотников полакомиться белесым мясом. Разве что медлительные рогоклювы, что ползали по дну, цепляясь за камни острыми когтями. Их панцири были прочнее камня, и даже пасть покрывали мелкие роговые пластины, защищавшие от слизи. Костистые их языки легко сдирали со змей шкуру…

…сами рогоклювы были вкусны. Стоило сдавить их круглые тела покрепче, и броня трещала, выпуская сладкий кровяной сок.

Теперь Кохэн не просто слышал эту странную, извращенную даже жизнь подземелья, но и был ее частью. И камнем. И лишайником, что выбирался из воды, поднимался выше по влажному граниту, выпускал тончайшие гифы, наполненные мелкими светящимися водорослями.

Он был слепой змеей.

И рогоклювом.

И тварью, которая несла неудобный груз, хотя с куда большим удовольствием сожрала бы его. И где-то даже Кохэн понимал, что так правильно: тварь должна была есть, и много. Ей случалось пробовать существ, обретавших выше, порой она поднималась, насколько позволяла вода, и ждала добычи.

Часто — успешно.

И теперь недоумевала, отчего же сама идет против своей натуры.

Кохэн отступил. Не хватало помешать тому, кто вел тварь по хитросплетениям подземных переходов. Кем бы он ни был, он явно не собирался убивать Кохэна.

Пока.

И это уже было хорошо.

Он все же открыл глаза и поморщился. Синеватый свет лишайников теперь казался ярким, даже чересчур. Тянулись по каменным стенам белесые нити, свивались в клубки под потолком, свисали с него гроздьями, бусами, среди которых вили гнезда полупрозрачные термиты или скорее твари, им подобные.

Жизнь была везде.

Извращенная, странная, но все же Кохэна охватило безумное ощущение, что он вернулся туда, где должен был быть.

И когда тварь — ему удалось разглядеть массивное тело, больше похожее на покрытое пухом бревно, вывернутые передние конечности, длинную шею с махонькой головой — выползла на берег, Кохэн поспешно скатился с ее спины. В одной руке он сжимал кошель, бесполезный в подземельях, и нож.

— Спасибо за помощь, — сказал он твари на родном языке, но та лишь раздраженно щелкнула зубами. Благодарность она предпочитала принимать в иной форме.

Существо развернулось и без всплеска ушло на глубину. А Кохэн повернулся к реке спиной. Он не сомневался, что его ждали.

Уже ждали.

Глава 22

Тельма смотрела, как накладывают швы, один за другим. Мэйнфорд морщился, но терпел. Он отказался от обезболивания и вообще едва сдерживался, чтобы не погнать целителя прочь.

Зачем целитель, если на Звере раны заживают быстро? Не будь Мэйнфорд столь упрям, он позволил бы зализать их. Но раз уж ему жаль и ненадолго уступить тело, то пусть мучается.

Тельма поморщилась.

Голова болела.

И в глазах двоилось, порой картинка вовсе становилась черно-белой. Дурной признак, как и запахи, которые возникали и таяли…