Дети Лавкрафта

После того как незваные гости, злобно торжествуя, удалились, ты, хромая, вышел из главных ворот замка. Поначалу ты был черной как смоль ниточкой: повернись боком, и тебя не разглядишь. Нытье Пустоты стихало с каждым шагом, и с каждым шагом тело твое уплотнялось. Ночной лес и ночное небо слились воедино. Сердце твое бьется чаще. Ты хромаешь. Ты вышагиваешь. Пролетаешь над охотничьими тропками. Целая полоса лесных созданий сморщивается и ссыхается на твоем пути. В конце концов деревья уступают место какому-то затхлому болоту.

Ты минуешь упавшую ограду из штакетника и оказываешься среди ветхих хибарок, погрязших в навозе, листве и слизи лесной чащобы. Кролики попискивают при твоем приближении. Сотнями сбиваются они в кучи в темноте, цепляясь и толкаясь друг с другом от растущего ужаса.

Тень твоя очерняет дверь трухлявой лачуги. В щели ставней сочится керосиновый свет. Струйка дыма вьется из трубы, пахнет жареной крольчатиной.

– Хозяин? – Джей Ухмылка укутан в одежку из невыделанных шкурок. Нож выпадает из его пальцев, когда он бухается на колени. Он хнычет и прижимает твою ладонь к своей щеке.

Ты слизываешь со своих клыков излишние слезы. Стены его грубого жилища обиты кроличьими шкурками. Кадушки под столом и возле очага по края полны внутренностями. Причитания Джея уходят в глубь твоего сознания. Только в этот миг ты расслабляешься и позволяешь себе вспомнить о стычке с Лохинвар. Дурак. Уж, наверное, мог бы разделаться с этой бабой и ее старичьем-спутниками. Побил бы их, сожрал и был бы избавлен от кутерьмы с упорными мстительными врагами. Устройства Лохинвар и ее нечеловечья физиология чреваты неведомыми угрозами, особенно, если учесть твое уменьшение.

В такие моменты необходима осмотрительность. А потому, когда враги оказались на пороге, ты выставил часть своего анемичного нутра, кусочек из того множества, что сделало твое состояние твердым, и даровал Маленькой Мисс Мстительной Воительнице дешевую победу. Ты сидел ниже травы тише воды, пока она пленяла незначащую искру твоего естества сути своим особенным неизведанным и неуклюжим способом, так ничего и не уразумев.

Утрата облика матери была небольшой ценой за столь грандиозную хитрость. Разгадает ли когда юная Лохинвар, что на самом деле-то душа ее матери (за неимением определения получше) обитает в странной тюрьме музыкальной шкатулки? Кто скажет? Кого это беспокоит?

– Джей, помогите мне. – Его почитание потакает твоему чувству собственности. С другой стороны, годы не были добрыми и, наверное, шельмец позабыл, как служить тебе надобно. – Есть у меня страстное желание.

– Ты голоден, Хозяин? – Глупый вопрос: голод твой ненасытен.

Ты треплешь его по головке.

– Да. Было бы славно отведать мясца.

Джей Ухмылка поднял нож и, хромая, направился к двери.

– Сколько?

Ты думаешь о деревнях лесорубов, которые когда-то селились в этих горах и долинах. Думаешь о поселках и больших городах, лежащих за грядой.

– О, давай-ка для начала их всех.

М-р Дорнейл Мария Дэвана Хэдли

Мария Дэвана Хэдли является автором книг Magonia («Магонии»), Queen of Kings («Царица царей»), The Year of Yes («Года Да») и – в соавторстве с Кэт Говард – The End of the Sentence («Конец предложения»). Вместе с Нилом Гейманом была редактором-составителем сборника Unnatural Creatures («Фантастические создания»).

Ее короткие фантастические произведения выдвигались на премию «Туманность» и премию Ширли Джексон, а также включались в сборники «Лучшее за год».

Более подробные сведения можно найти на mariadahvanaheadley.com, а также в Twitter @MARIADAHVANA.

– Мистер Дорнейл[25] сожрал мое сердце! – закричал однажды утром на всю деревню старик, запоздало замечая, какой ужас насел на него. Вскоре после этого он снял с головы белую, без единого пятнышка широкополую шляпу, подбросил ее в воздух и шагнул в сторону, случайно оказавшись на пути автомобиля.

Заметьте, по меньшей мере в последние десять лет ни одна живая душа не желала, чтобы старик оставался в живых. Он входил и выходил из двери дома, одетый в отглаженный костюм, с аккуратно подстриженной бородкой, но он не говорил ни с кем в доме да, наверное, и ни с кем на свете. Даже собакам он не нравился. Терьеры порой чуяли то, чего он был лишен, и гонялись за ним по всему городу.