Дети Лавкрафта

– Мужчина постарше возрастом, негр, как оперсотрудник Леонард, шоферит на вас, молодого белого. Разве тогда, во времена моего отца, люди чего-нибудь не подумали бы об этом? Как данная ситуация обозначает, у кого какой статус и привилегия? А вот в нынешние более просвещенные времена никто и глазом не моргнет.

Дэйл глянул на Лена. Лен повел головой и сказал:

– Я ж говорил тебе, не заводись, говорил?

Дэйл повернулся к узнику.

– То, что ты сказал, Астен, сущее засранство, – произнес он. – Во время всей этой бучи, следствия, разбирательства и всего такого ты не был засранцем. Не становись им и сейчас.

– Разумеется. Вы правы, – отозвался узник. – Оперсотрудник Леонард, прошу вас принять мои извинения. И вы тоже, оперсотрудник Дэйл.

Дэйл насупился и повернулся вперед.

– К твоему сведению, оперуполномоченный Мур всегда водит машину, потому что ему это нравится.

– А еще потому, что ты водишь, как полуслепая бабуся, – вставил Мур.

– Ты об этом мне уже все уши прожужжал.

– Подначки. Какая прелесть! – произнес узник.

Дэйл опять ткнул кулаком в сетку.

– Помолчи-ка немного. Давай без разговоров, о'кей?

– Опять я вас расстроил. Это не входило в мои намерения. Я в возбуждении. Все это так ново для меня, понимаете ли.

– Я что только что сказал?

– Никаких больше разговоров на время. Очень хорошая мысль.

По мере того как они, миновав Сан-Хосе, продолжали путь на юг, движение на автостраде нарастало. Лен сбавил скорость, но беспокоился: если машин будет еще больше, то как бы им не опоздать со своей доставкой.

Он бросил быстрый взгляд на Дэйла. В чем-то напарник беспокоил его не меньше, чем сгрудившиеся вокруг машины. Дэйл был отличным опером. К месту преступления подходил с понятием. У него было хорошее чутье для ведения допросов, и он никогда особо руки не распускал ни с кем из тех, кого доставляли на дознание. А Лен знал полно других оперов, сверстников Дэйла, которых хлебом не корми – дай только поиграть с подозреваемыми в Грязного Гарри[27]. Но Дэйл был сдержаннее, больше головой думал, чем кое-кто из других оперов, с кем приходилось иметь дело. Вот только совсем недавно что-то изменилось. Дело Ночного Выползня как-то повлияло на него, хотя сам Лен и не сумел бы сказать, как и в чем именно. А есть ведь изменения и позаметнее, вроде этой вот болтовни с Астеном. Всего несколько недель назад он такого бы себе не позволил.

Узник опять молчал, пока они не проехали Гилрой и резкий запах чесночных полей не заполнил машину.

– Благодарю вас за то, что ранее назвали меня по имени, оперсотрудник Дэйл.

– Разве?

– Да. Вы сказали: «То, что ты сказал, Астен, сущее засранство». Никто ни разу не назвал меня по имени с самого начала всего этого мерзостного эпизода. Мне захотелось сказать вам спасибо.

– Пожалуйста. А теперь крутанем обратно к правилу без разговоров, идет?

– Разумеется.

Доставочный грузовичок рванул через две полосы движения, едва не задев их. Лену пришлось ударить по тормозам. Уже разогнавшись снова, он спросил:

– Все в порядке?

– Я в полном, – отозвался Дэйл. Посмотрел назад на Астена. – С ним тоже, похоже, все хорошо.

Сзади Астен принялся не то гудеть, не то напевать себе под нос. Что-то низкое и простое, в пределах какого-то необычного звукоряда в простую октаву. Звучало почти приятно, что раздражало Лена. В колледже он на гитаре играл. Свободный джаз, по большей части. Дикие часы, долгие импровизы с нахальными юными дарованиями, желавшими все как один похвастать своим мастерством. Лен считал, что уж тогда-то он наслушался всех потешных звучаний и струнных аккордов, но вот это гудение звучало как-то по-другому.

– Не могли бы вы прекратить нудеть? – проговорил он.

– Простите, – произнес Астен. А потом потихоньку напевно затянул ту же странную мелодию.

Дэйл обернулся:

– Он велел прекратить.

– Он велел прекратить гудение. А я пел. Простите, если я неверно понял.

Дэйл тряхнул головой:

– А что это было на самом-то деле? Звучало, будто ты пытался на кошачьей заднице сыграть, как на флейте.

Астен едва заметно улыбнулся.

– То был старинный псалом, навеянный мастерством, с каким затормозил оперсотрудник Леонард. Показалось, будто пришло время ангелам подхватить меня под руки.

– Ангелы, приятель, кинули тебя давным-давно.

Узник почесал нос, что было не так-то легко в жестких наручниках. Пришлось здорово поизвивать кисти рук и головой покрутить.

– А еще то было древнее заклинание, – сообщил он. – Видите ли, исторически псалмы и заклинания тесно связаны. К примеру, когда-то, еще в воскресной школе, мы пели «Вперед, Христово воинство». Помните его? Поразительная припевка! Если это не песнопение бога войны, тогда я Биг Боппер[28].

– Уж не об этом ли ты раздумывал, когда убивал всех тех людей? Война? Бог? – хмыкнул Дэйл.

Астен пожал плечами:

– Темы эти захватывающи, вы не считаете? Однако у меня другие интересы.

Он указал на запястье Дэйла:

– Премиленький у вас указатель времени, опер. Новые?

Дэйл глянул на свои часы.

– Новехонькие. Тебе нравятся часы?